ПЕТЕРБУРГСКИЕ МОСТЫ

* * *

дорога из Тиберии назад,

на запад, к морю.

темный виноград

становится еще темней

и тянет

на дождь и на тревогу…

на холмах

остатки солнца

в бронзовых тонах.

так говорит Господь:

– семью путями

ты побежишь.

и вот, слова твои

оброненные,

пропадут в пыли

раздавленною мякотью черешен.

семью путями…

в стиснутую ночь

ты побежишь,

отталкивая прочь

всех встреченных тобой

богов и женщин.

метнется дождь

испариной во сне.

как Долговязый Сильвер на корме,

постукивает старая калиткa.

и я, за мокрым притаясь окном,

не то чтоб сплю,

но забываюсь сном.

под сыплющийся шелест

эвкалипта.

* * *

потому и пытаешься

напрочь себя забыть,

чтоб не вздрогнуть от страха.

живя посреди камней,

в зимней пустыне,

трудно проговорить,

прошептать, что утро

вечера мудреней.

утром те же ветра.

прохладный, дождливый мир,

да урчащее небо

похожее на стекло,

к которому ты,

неумелый лжец и транжир

незаметных дней,

прислоняешь горячий лоб.

и глядишь с удивленьем

в декабрьский

густой рассвет

– чудеса, говоришь,

чистые чудеса.

и потом еще:

– слава Создателю –

смерти нет.

впрочем, кто – не помню,

об этом уже писал.

* * *

парки пусты.

по берегам прудов

снежные клочья

к темной ползут воде.

в тишине моих украденных городов,

подворотен, ратушей,

стоптанных площадей,

неслучившийся зодчий,

обезумевший букинист ,

я бродил по холодным сумеркам декабря.

(составитель либретто,

глядящий из-за кулис,

из-за пыльной шторы на сцену).

свет фонаря

расплетался в зрачке

тысячью паутин,

слезных, блестящих,

рвущихся на ходу.

города в канители,

в арлекиновом конфетти

замерли в ожидании чуда.

– они идут!!!

я слышу железо кованых их сапог,

на камнях оставляющих

вдавленные следы.

волхвы печатают шаг свой.

глаза волхвов

горят в темноте.

зима.

ни одной звезды…

* * *

как же сказать,

что сердце мое болит?

да просто сказать, что вот:

«сердце мое болит».

то ли ночь не вмещает его,

то ли оно не вмещает

ночь,

рубцы на воде,

длинный, отчаянный свет

маяка,

который

добрую сотню лет

непришедший корабль,

глотая слезу, встречает.

вот послушай:

скулящий ветер, спускаясь с гор,

замирает у моря

и медленно, как сапер,

едва касаясь волны,

горячей своей ладонью

гладит ее.

и шепотом над водой:

– Бог с тобою моя хорошая,

– Бог со мной,

– Бог со всеми,

с кем нам

придется делиться болью.

светит маяк

не теряя надежды на

мимолетную встречу,

щурится…

но волна,

свет его умоляющий

накрывает собой, корежит.

ночь нависает над берегом,

как скала –

неподвижна, огромна, камена, тяжела.

и смеется «сметающий крошки со своего стола».

и мы летим.

и остановиться уже не можем.

* * *

и дом в горах.

и озеро в горах.

дом в середине озера

и стынет

туман у берега.

тумана позади

светлеет лес.

прозрачен и правдив.

у берега,

в горах,

посередине

весны,

где тонкий, леденцовый наст,

в себя вобравший выраженье глаз

всех тех, кто прожил жизнь из любопытства,

подламывает талая вода,

текущая неведомо куда.

вдыхать ее,

и пить

и не напиться.

все минет, кроме правды,

по весне

вдруг понимаешь, что стихи честней,

чем человек их некогда писавший.

недвижен лес.

и озеро и дом.

и лед на озере.

и небо подо льдом.

и стаи птиц на фоне голубом,

как капли высыхающей гуаши.

* * *

той жизни нет.

другие времена.

не наступают,

но проходят мимо.

обочиной.

а жизнь стоит одна.

удивлена, проста

и неделима,

как биллиардный шар.

последний шар

на вытертом сукне

под лампой низкой.

я уезжаю.

свет промокших фар

летящие перебирает брызги

дождя вечернего.

средь поредевших крон,

набрякшие, темнеют птичьи гнезда.

как ночью в море –

тишина и звезды –

со всех сторон судьба.

со всех сторон.

_______________________________________________

Семен Крайтман родился в Одессе, окончил Уральский Политехнический институт, публиковался в журналах «Новая Юность» (Москва), «Новый берег» (Копенгаген) и других изданиях. Живет в городе Герцлия (Израиль).