В ЛУННОМ СИЯНИИ

Фантазия

1

Удивительные явления стали происходить в мире: уже поздняя осень, но по-летнему тепло. Вагон метро напоминает женский пляж: девицы в юбочках-трусиках, полупрозрачных маечках, животы голые – при старой морали сослал бы всех на спецпоселение за облик недостойный. Неужели и она, Анжелика, сейчас в подобном виде, и на ее юное тело пялятся грязные мужики?

– Помогите кто чем может!

Рыхлая безобразная бабища нагло прет по вагону. Лицо отечное, руки распухшие, ноги слоновьи. Одета в замызганную кофту и шерстяную юбку. Глазки узенькие, хитрые. Кем только этот сброд ни прикидывается, чтобы выпросить подачку: беженцами, слепцами, погорельцами, жертвами боевых действий. Вот в переходе стоят действительно обездоленные старики и старушки. Как и подобает неимущим, держатся скромно. И все-таки своим жалким видом портят общественную картину. Ну не нашел места в новой жизни, терпи в своем углу или убирайся подальше.

Правду сказать, я тоже ничего не схватил и своим благополучием обязан исключительно шефу Степану Артемовичу, давнишнему приятелю по профсоюзу. Определил к себе в помощники, положил неплохую зарплату, помог квартирку купить. Все у меня есть, одного не хватает… Но об этом после.

Вышел на Невский, и сразу в глаза бросилась реклама какой-то водички: «Наслаждайся! Все возможно!» На другом щите опрокинутая вверх тормашками женщина, задрав ноги в сетчатых колготках, выдает заветную мечту – иметь их на ногах! На обезумевшем от прилива крови лице – философское утверждение: «Твое желание в голове!» Дальше совсем уж сумасшедшая пропаганда дешевых книжек: «Отправь голову в отпуск!» Смотреть противно, да глаза сами невольно останавливаются. Иногда мне кажется, что весь мир с катушек съехал.

К тротуару подрулил изумрудный, с блестками, автомобиль, из него выбралась она, Анжелика, дочь шефа, и, не глядя по сторонам, направилась к модному магазину. Поздороваться бы с ней, а то и в провожатые напроситься. Пусть на полголовы ниже и в отцы гожусь, зато одет более-менее прилично. Но оробел, ноги к асфальту прилипли.

Угораздило влюбиться… Уж не знаю, чем она меня намертво взяла, но без нее жизнь не в жизнь. Как завлечь? Вот если бы миллиардером стал или президентом хотя бы небольшой республики…

2

В приемной поздоровался с Александрой Ивановной, сухопарой пожилой секретаршей. Здесь строгая деловая тишина, как раньше в высокой партийной инстанции. Факсы поскрипывают, выталкивая бумажки с деловыми текстами. Иные и на иностранных языках. Едва ли не весь мир охватывает Степан Артемович денежной деятельностью. Приглядеться, так ничего особенного, на третьестепенного чиновника похож: полненький, росту невеликого, лицо обрюзгшее, на голове несколько волосков уцелело. По сравнению с ним даже я – орел. Но у него в глазах – сталь, цепкость и непреклонность. Оттого миллионы сами в карман прыгают.

У себя в закутке просмотрел бумаги, позвонил кое-кому. Хозяин укатил в Москву, не оставив никакого задания. Есть возможность немного передохнуть – намаялся, организуя пир на сто пятьдесят персон в Потехинском дворце. За всем нужно было лично проследить, от меню до фартучков на официантках. Собрались политики и бизнесмены местного розлива. На столах яства и питье, царские не царские, а уж президентские точно. Тот еще Содом получился. Наши правители, поднабравшись, раздевали приглашенных девиц, обмазывали кремом, поливали шампанским и тащили к музейным диванам. Каково мне, трезвому, было смотреть на это?

Хотя, правду сказать, на подобных банкетах иной раз и гордость накатывает. Как же – среди избранных нахожусь, вроде как полноправный. Иные из деятелей просят меня замолвить словечко перед Степаном Артемовичем.

И все же почему они у власти и богаты? У них разве мозги из платины? Мне нужней стать богачом: купил бы необитаемый остров, остался на нем вдвоем с Анжеликой. Купались бы в океане, лежали на золотом песке под пальмами. Вокруг только вода и охрана на торпедных катерах. Некуда тогда Анжелике деться, выйдет за меня замуж…

Отвлечься надо. Взял первую попавшуюся дискету с компьютерной игрой. «Ва-банк» называется. Забегали пальцы по клавишам – бах, бах из пистолета, один охранник упал, другой. Сам успевай от пуль уворачиваться. Уничтожив всю охрану, проникаешь в банк: грузи в фургон мешки долларов – и ноги в руки, спасайся от погони. Повезет – покупай хоть остров, хоть маленькую республику. Тут тебе и Анжелика…

Не делом занимаюсь, нельзя ликвидировать охрану, без нее нас ограбят и прикончат. И так побаиваюсь, что похитят меня и начнут пытать, выведывая коммерческие тайны шефа. Нет, что ни говори, а раньше, при однопартийности, жизнь устойчивей и надежнее была – сейчас слишком смертны все.

В картишки, что ли, переброситься? В «очко», игру, знакомую с юных лет безотцовщины. Взяли меня в приблатненную компанию. Сперва по мелочам услужал, наконец, доверие оказали: на стреме стоял при ограблении магазина. Я-то успел убежать, другие в лагеря загремели. Мать догадывалась, с кем связался. Плакала: «Пожалей меня, Васенька, пристройся к какому-нибудь ремеслу, не то отпетым гопником станешь». Учителя за уши дотащили до седьмого класса, окончил, и повезла мамаша непутевого в Ленинград, устроила в училище на токаря. Вступил в комсомол, ни от какого поручения не отказывался, потом на заводе избрали инструктором профкома. Через несколько лет в райсовет взяли, дальше Степан Артемович заметил, принял под свое крыло и возносил за собой.

Не везет в «очко», то недобор, то перебор. Если получается хороший расклад – сумма пустяковая. Настала моя очередь банковать. Поставил на кон сразу полмиллиарда. У меня нервы крепкие. Карты выпадали как по заказу – прошли четыре круга, в банке накопилось полтора миллиарда. Объявил «стук». Одолел трех противников, остался последний. Сдал ему, а у меня десятка. К ней десятку бы еще или туза – и я король! Снимаю карту с колоды – мелькнул туз и сразу во весь экран не то красотка, не то бабища, пристававшая в метро. Ехидно лыбится и подмигивает. Проклятая попрошайка, лишила удачи!

Попытался ее убрать – не исчезает. Отключил компьютер – по-прежнему скалится. Зависла. Та-ак, дело нечисто, без специалиста не обойтись. Срочно нейтрализовать и вернуть украденное. Позвонил знакомому. Тот с почтением:

– Высылаю лучшего профессионала.

Мерзавка все ухмыляется, тянет толстые пальцы, денег требует (мало ей досталось!). Мороз по коже, и на душе скверно.

Спросил у Александры Ивановны, все ли в порядке по компьютерной части. Не успела она ответить, влетела Анжелика, поздоровалась, мне отдельно кивнув, и что-то прошептала Александре Ивановне на ушко, после чего та вынула из сейфа пачку денег. Приняв банкноты, Анжелика уронила сумочку. Я, сделав бросок, запнулся и угодил головой ей прямо в бедро, но сумочку успел подхватить и подал, по-рыцарски стоя на одном колене. Она ласково улыбнулась, поблагодарила и упорхнула вольной птичкой. У меня же сладко ныло темя.

3

Электронщик Сергей, крепкий парень чуть за тридцать, взглянув на монитор, бодро заявил:

– Что ж, и не такое случается. Сейчас уберем.

Он вскрыл блок, покопался – и на экране снова появились разноцветные карты.

– У вас вид озабоченный. Может, вам райских птичек загрузить? – спросил Сергей.

Проникшись к нему уважением, рассказал о своей беде.

– Конечно, девушку лучше выбросить из головы.

– Не смогу, – перебил его я.

– Меня отправили к вам, чтобы помогать, – сказал Сергей. – Изменить ход событий не в моей власти. И в таком деле, как любовь, советы значения не имеют. Информацией обеспечить готов.

– Спасибо, спасибо.

– Запишите электронный адрес другого измерения и обращайтесь при необходимости. Скажу не хвастаясь, кое-что полезное здесь удалось сделать. Ведь это я посоветовал Кутузову оставить Москву. Первопрестольная сгорела, зато Россия цела, – он, не мигая, испытующе уставился на меня.

Еще вчера я бы пальцем у виска покрутил, но сейчас наверняка знаю: так и есть. Не зря моя голова до сих пор чувствует прикосновение к Анжелике. Не с луны же этот Сергей свалился.

Он продолжал:

– Я вот товарищу Ленину, вечному Ильичу, порекомендовал ввести НЭП, чтобы народ не вымер. Новые ваши правители от меня отмахнулись. В результате людей погибло больше, чем за всю Столетнюю войну.

Он вздохнул и опустил голову. Я тоже согласно вздохнул и пригласил:

– Пойдемте, Сергей, кофейку попьем или чего покрепче.

– Алкоголь не употребляю, да и кофе редко. Извините, тороплюсь, ждут.

Он крепко пожал мне руку и заверил:

– Постараюсь помочь.

– Вся надежда на вас.

Вернулся в закуток и весьма успешно продолжил игру. Досталось больше двух миллиардов. Но с кого их получить?

4

Вечером вышел на балкон – небо чистое, а луны нет. Вчера была – сегодня исчезла. Неужто и тут нагрели? Она ведь моя! Научно установленный факт: чтобы ею распоряжаться, требуются специальные знания, которые есть только у меня. Куда же в таком случае она подевалась? Думай, Вася, думай, напрягай свой светлый мозжечок: с луной ты первый человек на планете, она почти целиком из белого золота.

Полночи впустую утруждал мозги. Ладно, утро вечера мудренее: луна все равно в моей собственности, что-нибудь придумаю.

5

Прибыл из Москвы Степан Артемович, вызвал к себе:

– Поздравь, Вася. Скоро меня назначат президентом Турании. Согласовано и увязано с самим, понимаешь, о ком говорю... Не зря пировали. Развернемся по высшей программе – там нефть, газ, золотишко, алмазы. Как говорится, деньги и власть – близнецы-братья.

– Поздравляю, Степан Артемович, очень рад.

– Чего-то голос у тебя унылый. Ну-ка, веселей.

Я постарался изобразить радостное воодушевление, а сам прикидывал: что теперь будет? Турания находится где-то в Сибири, на болотах. Анжелика точно не захочет покидать Петербург. Значит, мне ее не видать, если отец переберется в новые владения. А может, будет управлять из офиса? Некоторые ловкачи руководят из европейских столиц пожалованными вотчинами.

Как бы там ни было, следует поскорее вернуть свою собственность, хватит луне болтаться в неведомых пространствах. Что же предпринять? Ну и болван: упустил из виду параллельный мир.

Шастнул в свой закуток, послал запрос и получил ответ: луна спрятана в левой тумбе письменного стола. Отворил дверцу, выдвинул ящик – лежит под старыми папками моя бесценная луна. Съежилась до размеров дискеты, запросто в карман можно сунуть. Заполучил сокровище, да как его частично обналичить и приобрести хотя бы половину земного шара? – на сей вопрос другой мир почему-то молчал.

Улучив момент, эдак с подходцем поинтересовался у шефа:

– А вот, к примеру, Степан Артемович, если бы вам досталась луна, которая, как всем известно, состоит из белого золота, нашли бы вы способ превратить ее в валюту?

Он посмотрел на меня, как на стукнутого.

– Ты, Вася, наверное, переутомился. Потерпи немного, отправим тебя в санаторий или на Канары с Анталией. Сам-то куда желаешь?

– Спасибо, Степан Артемович, никуда не хочу. Буду находиться при вас.

– Ценю преданность... Хорошо, потом видно будет.

В простоте я чуть не ляпнул: мыслимо ли добровольно удалиться от Анжелики? Нет, нет, не выдам сердечную тайну, пока не превзойду шефа в богатстве, а потом и во власти.

Развалившись в своем закутке, сладко размечтался о будущем. Конвертирую часть сокровища и откроюсь Степану Артемовичу. Тогда уж точно скажет Анжелике: «Дочь моя, отдаю тебя в надежные Васины руки. У него мягкое сердце и твердая душа. Лучшего мужа тебе не сыскать». Будем втроем управлять полмиром... Впрочем, тогда мне и власть не нужна. Хотя нет, без власти жена перестанет уважать и будет порхать где попало.

6

Черный беспросветный день: по эмейлу сообщили, что Степан Артемович отдает Анжелику замуж за члена правительства высокоразвитой страны Умории. У меня от боли сердце чуть не выскочило в уши. Не бывать свадьбе! Я пистолет куплю! Я... не знаю что сделаю!

Почему такое предпочтение иностранцу? Разве я от обезьяны произошел? Нет, от человеческих родителей. Разве у него третий глаз на лбу? Или нос золотой? Извилин в мозгах не больше, чем у меня, и ноги всего две. Это доллар меня сокрушил: шеф намеревается прибрать к рукам экономику Умории, пустить на себя денежные потоки. Спокойно, Вася, спокойно, не все еще потеряно: на твоей стороне другое измерение. Если не спасут, так пропадай моя жизнь!

Недолго ждал, вытащили из бездны отчаяния: поступило виртуальное послание. Захлестнула неимоверная радость, глазам не поверил. Оказывается, избрали президентом Умории меня. Сегодня прибудут послы и с почетом препроводят к месту назначения. В голове ясность необыкновенная, сосредоточенность исключительная.

Прежде всего, надо сочинить указ номер один: «Ввиду государственной необходимости...» Да-с, отныне каждый мой шаг имеет государственное значение... «С сего дня и месяца считать Анжелику священной, неприкосновенной и супружеской собственностью президента Умории – Василия Петровича». Для начала хватит, остальные пункты программы додумаю по дороге.

Сейчас следует уважительно попрощаться с шефом, тьфу, то есть с будущим тестем Артемычем. К счастью, он оказался на месте, иначе некрасиво бы получилось: благодаря любви к его дочери вознесся на вершину власти, а родственника не известил.

– Хочу изъявить тебе свою признательность, Артемыч, – поклонился, сложив руки на груди. – Век не забуду все хорошее, что для меня сделал. Прямо скажу, без тебя пропал бы.

У него глаза на лоб. Видимо, поразился величию моего облика. Да, за несколько счастливых минут я изменился неузнаваемо даже для самого себя. Уверенность и силу ощутил. Да я весь мир переверну, когда указ номер один практически осуществится.

– Что с тобой, Вася? Увольняться собрался, что ли?

– Нет, Артемыч, я бы всю жизнь находился при тебе... Ухожу не по своей воле. Народ Умории избрал меня своим президентом, и я обязан ему подчиниться.

– Чего городишь?! Какая еще Умория? Какой президент?

Не ожидал от Васи подобной прыти!

– Я глава государства, наделен особыми полномочиями. Умория же располагается в самом центре Земли. Просто удивительно, что до последнего времени мы о ней ничего не знали.

– Вася! Да у тебя белая горячка! – вскричал мой бывший шеф. – И в пьянстве вроде не замечен... Срочно отдыхать.

– Не имею права. Скоро появятся послы сопровождать меня до президентского кресла. Уверяю, Артемыч, своим покровительством тебя не оставлю: твоему бизнесу открою сплошной зеленый свет. Только чтоб все по-честному. Я обязан подавать своим гражданам нравственный пример.

Он кулаком по столу ударил:

– Поезжай домой! Если хочешь, возьми машину.

– Нельзя, послы едут сюда, домашнего адреса не знают. Что еще хочу сказать на прощание – не отдавай Анжелику за уморийского министра, все равно отправлю его в отставку, ибо насквозь коррумпирован. О ней сам позабочусь. Знай, что я богатейший человек, в моем распоряжении все золото луны.

Степан Артемович совсем растерялся – онемел и окаменел. Я встал.

– Посмотрю, наверное, уже подъезжают.

Он сладко проговорил:

– Посидите, Василий Петрович, не торопитесь. Сам узнаю.

– Тебе ничего не сообщат, здесь другие силы действуют.

Не вняв моим словам, он торопливо прошагал в приемную и, вернувшись, заявил:

– Прибудут минут через пятнадцать.

7

Все послы в белом, что мне понравилось, ведь впервые в истории начинается эра чистого правления. Один из угрюмых великанов крепко ухватил меня за локоть, другой спросил грубым голосом:

– Сам пойдешь или помочь?

Поведение их, пожалуй, слишком демократично – обращаются, как милиционеры с пьяным гражданином.

– Подчиняюсь единодушной воле уморийского народа, – произнес я с достоинством и сделал первый шаг во власть.

– Вы с ним поаккуратнее, – приказал Степан Артемович.

Послы в один голос выкрикнули:

– Слушаемся!

– Выздоравливайте, господин президент, – напутствовала Александра Ивановна, – Ждем вас обратно.

– Во время первого официального визита непременно вас посещу. За все спасибо.

Спустились по лестнице. Прощай, наша криминально текущая действительность!

У тротуара стояла изношенная машина с решетками на окнах. Конечно, я против излишней роскоши, но и чрезмерная бедность не по душе. Неужели в Умории растаскивают государственный бюджет похлеще, чем у нас?

Машина катила по улицам, застревая в пробках. Я неторопливо рассуждал на тему, в чем корень повального воровства, или, как деликатно выражаются чиновники, нецелевого расходования средств. Установил: причин много, безусловно, попустительство и безразмерная жадность, но главное: граждане в массовом порядке лишились стыда! Раньше, бывало, крикнешь девушке: «Стыд потеряла!», она сделается краснее ноябрьского флага. Сейчас презрительно бросит: «Отвали, старый козел! » и гордо пойдет дальше по дурной дорожке. Обяжу каждого уморийца под страхом неотвратимого приговора найти и предъявить свой утраченный стыд и впредь с ним не расставаться.

Автомобиль остановился перед железными воротами. Через минуту-другую они раскатились на обе стороны, и мы тихим ходом въехали в мрачный захламленный двор. Сопровождающие отворили заднюю дворцу и бережно помогли выбраться. Не предполагал, что Умория находится так близко и занимает часть территории нашей страны. Вирус стяжательства и всеобщего обмана, поди, проник и сюда...

Из приемной с грязными стеклами послы куда-то позвонили и остались со мной в качестве охраны. Оно и правильно: надо беречь меня для народа.

Вскоре ввели в кабинет главного распорядителя. Высокий такой мужик, весь из себя худой, а в глазах безумие пляшет. В зрачки посмотрел, вкрадчиво начал биографию шевелить: что во сне вижу, много ли пил, не получал ли черепно-мозговую травму, чем болели родители и сам. Оно, может, и правильно знать подноготную президента, но, по-моему, раньше надо было интересоваться. Показал пятнистые картинки – что, дескать, вижу? Что же я там различу, кроме уморийских бедствий? «Так, так, – довольно приговаривал распорядитель. – Очень хорошо».

Конечно, хорошо, раз я здесь появился!

– Какой диагноз поставил Степан Артемович? – почтительно осведомился он у послов.

Оба попытались ввинтить указательные пальцы в воздух. Непонятные жесты... И при чем здесь мой шеф? Не он меня назначил президентом.

– Прозорливец Степан Артемович! – проговорил главный. – Ну-с, господин, отдохните немножко у нас и затем с новыми силами за работу!

– Мне бы сразу заняться управлением государства, – возразил я. – Иначе народ вымрет.

– Ничего, дорогой, не могу поделать. Порядок есть порядок.

Нелегкие, однако, у них порядки... Маринуют всенародно избранного президента, как бы не разворовали остатки национального достояния. Попробуй потом вернуть! И рычагов воздействия лишен... Где моя армия, где органы безопасности?

Послы повели переодеваться, не обращая внимания на протесты: не надо, мол, мантий, выступлю перед народом в чем есть. И Анжелике не позволю роскошествовать.

Выдали длинные пижамные штаны с одной уцелевшей пуговицей, коротенькую куртку без пуговиц и заношенные до дыр шлепанцы. В ответ на мое нежелание надевать обноски сопровождающий больно ткнул в плечо. Видно, страна совсем одичала и царит в ней полный беспредел. Надо бы взять руководящий тон, да без атрибутов власти робею, не знаю, как поступить.

Ввели в большую комнату, где находилось человек пятнадцать, махнули рукой на свободную койку: «Вот твое место» и удалились. Присел на жиденькую постель, огляделся. Глубокое уныние лишило последних сил. Стены темно-зеленые, грязный потолок в трещинах, на окнах решетки. И зачем посторонние в моей резиденции? Если они высшие должностные лица, то неужто в государственной собственности осталась только одна комната?

Сунул под матрац луну, которую удалось сохранить, и чуточку приободрился: есть первоначальное средство для резкого подъема благосостояния народа. Сперва накормлю всех, затем уж примусь за другие общеполезные реформы.

8

Люди вокруг совсем не похожи на чиновников. Кто-то лежит, уставившись в потолок, словно там сериал показывают, кто-то величественно прогуливается по узким проходам между металлическими кроватями. Хлипкий паренек, мудро улыбаясь, подносит к губам кулак, изображающий трубку. Бритоголовый длиннолицый аскет, закутанный в простыню, стоит у окна и, гордо вытянув руку, бормочет речь на нелюдском языке. О чем они думают, что у них на уме? Может, покушение на меня готовят? Эх, достать бы прибор, чтоб улавливать мыслеиспускание любого человека.

Ко мне ловко приблизился чернобородый господин плотного сложения средних лет и вежливо представился:

– Игорь Федорович, неутвержденный, увы, губернатор. Извините, с кем имею удовольствие пребывать в этом узилище?

Я решил не таиться:

– Василий Петрович, новый президент Умории.

– Очень приятно.

Рассказал он о своей беде. Два срока был губернатором, бюджет не транжирил, взяток не брал, бизнесом не занимался, проживал в обычной трехкомнатной квартире. И вот по новому закону, отменяющему выборы, Москва не подтвердила его полномочия. До сих пор возмущается: казнокрадов и бывших братков оставили, а его вышвырнули. С горя устроился электросварщиком на завод. Вызывающий поступок определили как подрыв демократического строя и направили сюда.

– Не возглавите ли правительство Умории? – предложил я. – Честные люди мне очень нужны.

– Согласен, если позволите искоренить коррупцию на всех этажах власти.

– Наделяю вас исключительными правами. Я придумал наказание для воров. Лагерей они не боятся, пожизненного заключения тоже. А что если увольнять их с минимальной пенсией?

– Слишком жестоко, – возразил премьер-министр. – Достаточно посадить на потребительскую корзину. Там предлагается в числе прочего сто тридцать четыре килограмма картошки на год и брюки на четыре года. Крепко подумают, прежде чем хапнуть.

– Ладно, проявлю гуманность. Готовьте указ номер два.

Игорь Федорович, здешний старожил, поведал, что это заведение называется психраспределителем, куда собирают тех, кто не выдержал общественных потрясений. Вот, скажем, жил некий Иванов (который кулаком трубку изображает), более или менее довольный своим нехитрым существованием. Вдруг – бац, врезала дурная сила по голове, и он превратился в незабвенного товарища Сталина, начал проявлять диктаторские замашки, теперь ждет, когда его востребует сбитое с панталыку общество. Подобные превращения случились и с другими обитателями.

Мое внимание привлекли странные действия пожилого беззубого мужчины с ввалившимися щеками и клочкастыми усами. Он что-то несуществующее подбирал с полу и складывал в тапочки.

– Бывший писатель Анатолий Шкапов, – пояснил всезнающий Игорь Федорович. – Гонорары не платят, на пенсию не очень-то разгонишься, вот он и варит настоящий южный борщ, каким в молодости его кормила теща: с тремя видами парного мяса и болгарским перцем. Все отсюда получат назначение, соответствующее принятому образу, а куда он денется, ума не приложу: пути в прошлое еще не открыты.

Тут возник служитель в замызганном халате, и познавательная беседа вынужденно прервалась. Ни одной ложки каши, похожей на замазку, я проглотить не смог и отдал миску бывшему писателю.

– Не грустите, – утешил его. – Возьму вас с собой, будете есть самый вкусный борщ и все, что пожелаете.

– Еда пустяки – литература гибнет. Повальная дебилизация народа. Страшно!

Из глаз писателя закапали слезы. Я снисходительно улыбнулся:

– Как президент и гражданин твердо обещаю: создадим комиссию по качеству, поставим заслон пошлости и халтуре. Создавайте на здоровье свои шедевры – в Умории государственный язык тот же русский. Видимо, не веря в осветленное будущее, он печально смотрел перед собой и о еде забыл.

9

Уже три дня нахожусь в распределителе. От Степана Артемовича передали добрые пожелания и большой пакет с вкусной и здоровой пищей. Подкормил писателя, поделился и с другими. Чувствую, что за время президентства стал глубже вникать в потребности граждан.

Народ здесь, в основном, смирный. Никто никого не угнетает, не обращает в крепостных и пайки не отбирает. Поселили одного типа, прикинувшегося «вором в законе». Начал было права качать, требовать почестей, орал, что прочитал в некоем журнале, будто криминалитет способствует духовному возрождению России, поэтому он главный человек в мире и все обязаны ходить перед ним на цырлах. Его сразу разоблачили: какой ты «законник», если не стал ни бизнесменом, ни мэром, ни даже простым депутатом. Он и заткнулся.

После обеда занимался государственными размышлениями. Пора пресечь произвол. Заставлю граждан помогать друг другу, делиться излишками награбленного. Зачем тебе, скажем, восемнадцать краденых миллиардов? Хватит и одного. Сам я, удалившись по возрасту в отставку, на трудовые сбережения куплю дачку, займемся с Анжеликой садом, огородом. Половину президентской пенсии буду раздавать нищим. Стоп, стоп! Нищие у меня переведутся. Учту прискорбный опыт моего коллеги. Дал он указание вдвое сократить число бедных. Ну, подчиненные выполнили и перевыполнили: население стремительно сокращается. Он, коллега, не сообразил, что спровадишь одного бедняка на тот свет, а на его месте два возникнут. Получается бесконечный круговорот нищих в природе.

Задремал в предвкушении грядущего народного счастья. Очнувшись, увидел вроде бы знакомого человека. Уж не блазнится ли от вынужденного безделья?

– Сергей? – нерешительно спросил. – Ты ли?

– Я, Василий Петрович. Вот и снова встретились.

– Как сюда попал? Куда тебя направляют?

– Отзывают обратно... Не справился с заданием...

И рассказал, что с ним произошло. Опекал пенсионерку-блокадницу. Отправилась она в отдел социальной защиты добиваться выдачи обещанных бесплатных лекарств. Полдня отстояла в нервной очереди, хватаясь за сердце и принимая дешевые таблетки нитросорбида. Задерганная инспекторша, ничего толком не объяснив, направила в другую инстанцию и на жалобу: «Я уже и ходить не могу» раздраженно буркнула: «Зря вас всех не доморили в блокаду!» Старушка кое-как доплелась до своей коммунальной комнатки, позвонила мне и выбросилась из окна.

– Я как предчувствовал беду, – сокрушался Сергей. – Говорил: вместе пойдем. В тот день как раз сверх головы работы было. Не захотела обременять...

Расстроенный и без вины виноватый, он в одиночку вышел на демонстрацию с плакатом: «Пенсионерам – прожиточный минимум обезьяны в зоопарке!». Пытался перекрыть движение на Невском проспекте, был схвачен, обвинен в разжигании социальной вражды и помещен в наш распределитель. Действительно, многие живут гораздо хуже, чем шимпанзе в клетках. Раньше на подобные пустяки внимания не обращал, сейчас больно задевает, особенно как вспомню: на банкетах политики и деляги гасят окурки в недоеденной черной икре.

Скорее к моим дорогим гражданам, иначе их тоже замордуют и сократят!

– Помоги, Сережа, пробраться в Уморию и присоединяйся восстанавливать справедливость. Лично обращусь к твоему начальству, чтобы туда командировали.

– Уже и связи нет с ним... – Сергей помолчал, глядя вдаль, и через силу выговорил: – Мужайтесь, Василий Петрович. Худые новости. Ваша Умория исчезла, не значится даже на самых секретных картах.

– Украли! Что же теперь делать?

– Не знаю... Вернусь домой, наведу справки.

Меня подбросила неведомая сила, вскочил на койку и закричал:

– Граждане и прочие! Несмотря на происки врагов, остаюсь президентом! По-прежнему моя главная забота – счастье народа! Пусть все люди будут благополучны! Долой нищету! Сейчас я поделюсь луной, раздайте своим подданным, пусть меняют на валюту и покупают продукты.

Что тут началось! Кто на стенку полез, кто под кровать спрятался. Орут, плачут, умоляют пощадить. Даже глава моего правительства пытается руками оттолкнуть небесное светило. Безусый Сталин приказал: «Взять по пятьдесят восьмой статье со всеми пунктами!» Тщетно я старался объяснить, что луна их не раздавит, что она легче перышка и повинуется любому моему желанию.

Вбежали два чиновника, размахивая дубинками направо, налево и прямо перед собой. Взбудораженная толпа угомонилась. Меня повалили на кровать, спеленали. Появился еще один служитель. Мне приспустили пижаму. Высечь? Не позволю! Я не мальчишка, воровавший яблоки, я крупный государственный деятель!

10

Вкатили укол, от которого по телу разлился свинцовый жар, его сменил космический холод. Я очутился в кромешной подземной тьме, где со всех сторон сжало давлением в сотню атмосфер. Почувствовал себя окаменевшим ископаемым животным.

– Верните мне человеческий облик! – истошно закричал.

В ответ забухало, закрякало, застонало. Возникла полуодетая слоноподобная бабища и, тряся дряблыми безобразными телесами, завыла в микрофон: «Хавай, пипл, хавай и не скучай, когда морозы, дождь и слезы. Весь мир с ума сведу, все будет супер! Ша-ба-щу, ты мой единственный, мой последний, никуда не отпущу! Хавай, пипл, хавай!» Тянет ко мне мерзкие руки в струпьях. Сила звука не менее ста десяти дебилей, близкая к смертельной. Сознание помутилось. Боялся, что мое каменное тело разлетится на мелкие осколки, как под ударами кувалды. Отчаянно заорал:

– Сергей, отправь эту уродину снова в метро! Погибаю!

Вопль еще слышался, когда я с трудом разлепил глаза. Надо мной наклонился главный распорядитель и фальшиво-ласково спросил:

– Ну-с, как себя чувствуем?

– Зачем вы меня здесь держите? Отпустите к народу.

– Народ у нас терпеливый, подождет. Немного отдохнете и встречайтесь с ним сколько угодно.

– Вы не имеете права!

Он печально эдак усмехнулся и загадочно произнес:

– Эх, голубчик, право нынче у человека-доллара. Вам еще повезло. Степан Артемович распорядился немного прочистить мозги и выписать. Даже средства дал на импортные лекарства.

Он велел снять с меня тугой балахон. Потом на койку присел премьер-министр и утешил:

– Терпи, президент, раз записался в благодетели народа.

– А где Сергей?

– Исчез, как сквозь землю провалился.

Значит, вернулся в свое измерение... Буду ждать: тамошняя власть любит справедливость.

11

Из запредельного мира ни малейшей весточки. А тутошние служители требуют отречься от президентства. Не сдамся, у меня миссия!

Накатывающее уныние ослабило мыследеятельность, часами бездумно слоняюсь по залу. И коллеги притихли. Только писатель взбодрился, водит пальцем по воздуху, сочиняет роман об отравленной маразмином действительности.

Терзают острые приступы тоски. И во сне мучают кошмары. Как-то привиделось: я – гвоздь, и меня молотком вколачивают в стену. Завопил и очнулся. Душно, соседи храпят. Где моя жизнь? Что от нее осталось? Чем утешиться? Тихо плакал и постанывал. Издаешь жалобные звуки, и делается легче на душе, как будто они до кого-то доходят. По этой, наверно, причине и корова мычит, и свинья визжит, когда из них создают «произведения современного искусства», живыми рассекая на части.

Встал, осторожно пробрался к светлеющему окну: глухая стена, вверху небо, по которому бегут черные рыхлые тучи. Вон что-то там сверкнуло, выпрыгнул на секунду краешек раскаленно-белого диска и пропал. Облака быстрей понеслись, появились разводья, наполненные светом, и вдруг из прорехи вынырнул ослепительный круг. Темными щупальцами тучи схватили его и затолкали обратно в кипящую массу, он снова вырвался на волю и засиял. Да это же моя луна! Пока находился в беспамятстве, злодеи похитили сокровище, однако оно им не далось, остались только следы от грязных рук. Так свети же на небе для всех, не доставайся негодяям!

Застонал от печали.

– Не мешай спать, псих, – сердито пробурчал писатель.

И я потащился к своему месту во мрак и на продолжение мук. Обратно же ни за что не вернусь.

_____________________________________________

Николай Шумаков – прозаик, автор книг «Построй свою ладью», «Радость и страсть», «Уберите Моцарта» и других, член Союза писателей России.