МОЛОДЫЕ ГОЛОСА

Анатолий АГРАФЕНИН

УЛИЦА ТУНДРА

Документальный рассказ

В паспорте Юли Сэротэтто так и записано: место жительства – Ямало-Ненецкий автономный округ, Ямальский район, поселок Панаевский, улица Тундра.

Вот именно – «улица». Юля просила, чтобы поставили хотя бы уточнение – «4-я бригада». Но паспортистка сказала, что это ничего не объясняет, а только запутывает. Правильнее было бы просто обозначить «тундра», и все. Но казенная печать о прописке разделена на графы. Так что, если уж куда и записывать, так в графу «улица».

А конца и краю этой «улице» нет. В течение года ненцы проходят тысячи километров, гоняя своих оленей. Зимой они идут на юг, ближе к низовью Оби, где теперь расположились основные поселки Заполярья. Летом, когда мох становится похож на губку и тундра превращается в сплошное болото, кишащее мошкой, аборигены правят стада к берегам Карского моря. На Ямале зарегистрировано крупнейшее поголовье в мире – более полумиллиона оленей. Чтобы прокормиться, нужно двигаться очень быстро. Стойбища останавливаются на одном месте на 2 – 3 дня. И снова в путь.

Вот и Юля собралась в дорогу. Правда, если ее бригада двигается в одном направлении, ей нужно совсем в другую сторону. Юля учится в ветеринарном училище в Салехарде. Вообще-то занятия, как положено, начались 1 сентября. Но тогда вертолеты собирали детишек в школы. У ненцев семьи большие, но зимой в стойбищах остаются только самые маленькие, остальные живут в интернатах. Юля и сама закончила один из таких в Панаевском. Сейчас об этом времени вспоминает с улыбкой.

Когда прилетел первый вертолет, ребятишки, не желая покидать дом, убегали в тундру. Они думали, вертолет заберет тех, что постарше, и исчезнет навсегда, а они останутся с мамкой. Наивные! Ну разве в тундре спрячешься? Тут грибы вырастают выше деревьев. Отец в миг найдет, да еще и отшлепает!

Впрочем, не привязанность к чуму или материнской ласке удерживало малышей. У каждого ненца с детства есть свой ручной олень – авка. Когда они маленькие, их даже в чум берут. Авки и есть главный эпицентр заботы и внимания каждого ненецкого мальчишки и девчонки.

В школе собираются сотни ребят из разных стойбищ с шестилетнего возраста. Первый год уходит на адаптацию, учебу русского и азов грамотности. А потом обычное среднее образование. И жизнь, конечно. Блага цивилизации – горячая вода, телевидение, книги… Но для ненцев город не так притягателен, как свободные просторы. После чума в домах спать тяжело: жарко и сухо от центрального отопления. Ребята открывают на ночь окна, воспитатели ругаются. Всюду же южные растения. Не было еще года, чтобы какую-нибудь пальму или фикус не заморозили.

Все первые дни сентября вертолеты занимались только школьниками. Так Юля и опоздала к началу учебного года. Но тут отец пришел и сказал, что нужно собираться. По рации он узнал, что в соседнюю, третью, бригаду, прилетает вертолет. Юля собрала городскую одежду и полезла в бабушкину шкатулку. У ненцев вещей немного: кочевая жизнь требует избавляться от лишнего. Единственное, что цивилизация внесла во многовековой уклад их жизни за последние годы – это радио, рация и буржуйка. Семейных реликвий тоже немного, и они передаются из поколения в поколение. В бабушкиной шкатулке Юля хранит самое ценное: уже упомянутый паспорт, золотые сережки и красную губную помаду. В тундре все эти вещи ни к чему. Но в городе-то разве без губной помады на улицу выйдешь!

Еще Юля достала сделанный в подарок преподавательнице пояс. Летом, когда солнце почти не заходит, она вышила традиционный ненецкий орнамент. Он повторяется десять раз, значит, десять вечеров потрачено на работу.

Отец запряг оленей, и они помчались. Бригады располагаются друг от друга километрах в сорока, чтобы стада не мешали пастись и не смешивались. Сейчас в Заполярье уже снег. Но тогда, в середине сентября, тундра еще была полна красок. Если смотреть с вертолета, такое ощущение, что перед тобой полотно импрессиониста. Седой ягель, бурый и белый песок, темно-красная шишма. Десятки рек, сотни озер – то стальных, то голубых, то подернутых зеленью… Нередко можно увидеть и следы от какой-нибудь тяжелой техники. Вездеход или грузовик, промчавшийся по тундре, оставляет черную колею, которая как незаживающая рана еще долго будет напоминать о себе.

Но пока цивилизации не удается переломить тысячелетний уклад ненцев. Вот, например, чум – исконный дом всех северных народов. Он прост, но он – само совершенство. Ученые считают, что чуму не меньше двух тысяч лет! И все эти тысячелетия он строится по одним и тем же законам: связывают три жерди, устанавливают их как распорку, вокруг них ставят другие – всего ровно 40. А уже на жерди кладут зимой шкуры, летом брезент.

Чум всегда ставят женщины. На его строительство уходит обычно чуть больше получаса. А уже когда дом готов, разводится огонь, готовится обед.

Жерди для чума – большая ценность. Их покупают специально – в тундре деревьев нет. И десятилетиями возят с собой со стоянки на стоянку. Зимние жерди – толще и тяжелее. Раньше их оставляли на лето – ведь переходы каждой бригады, хоть и накручивают тысячи километров, обычно движутся веками по кругу. Сейчас оставлять в тундре ничего не рискуют. Если, скажем, на жерди наткнуться белые люди, заберут на дрова. Понятно, не со зла. Но куда деваться в разгар зимы без чума?

Белые люди часто непроизвольно приносят с собой зло. Как-то летом приехала в стойбище женщина-ученая. Ненки ей все объяснили, куда ходить, как сделать так, чтобы чувствовать себя хорошо и комфортно. Но об одном забыли. Однажды утром глядь, а она уже, намылив голову, склонилась смывать шампунь в озере! На силу успели оттащить. Отвели ее за чум, ведра натаскали, кое-как смыли. Она потом извинялась, что не подумала, что эту воду пьют и так далее. Но ладно шампунь, а если какой-нибудь водитель запустит в озеро ведро из-под солярки. Равновесие в тундре нарушается мгновенно. И пускай Ямал по территории сколько-то там Франций, если не относиться бережно к тундре, она очень скоро превратится в зловонное гниющее болото.

По снегу-то на нартах мчаться одно удовольствие! По мху полозья скользят быстро, но сам ты подскакиваешь на каждой кочке. И тут хоть тысячу перин под себя подложи, все одно будешь чувствовать себя принцессой на горошине. О себе напомнит то острый шов, то складка одежды из оленьих шкур.

Свою одежду ненцы изготавливают сами. И мода ее не изменила за прошедшие тысячи лет. Говорят, оленьи шкуры моль не берет и мошку отгоняют. Свои традиционные наряды ненцы одевают прямо на голое тело. Если натянуть белье или, скажем, спортивный костюм, ткань быстро намокнет от пота. И тогда все – человек замерзнет. А так ты греешься от собственного тепла, которое удерживает мех.

Отец привез Юлю к соседям и тут же уехал. Девушка остановилась в семье Климовых. У Владислава Григорьевича и его жены Просковьи трое детей. Двое в школе, третий – 2-летний Кирилл пока все больше у мамки на руках.

Третья бригада больше Юлиной четвертой – тут шесть тысяч голов. В основном бурые олени. В Юлиной, напротив, олени в основном белые. Кстати, и Юлина фамилия Сэротэтто в переводе означает «Имеющий белых оленей».

Северный олень – существо нежное и хрупкое. По росту он едва достигает груди. Это удивительное ощущение войти в загон, куда собирают оленей на ночь. Его делают из собранных во время летних походов к морю рыбацких сетей, выброшенных на берег штормом. Эту хрупкую изгородь сломать ничего не стоит, но олени никогда не пойдут на ее штурм.

А еще сказочное ощущение, когда утром их выпускают на пастбище. На тебя несется лавина, кажется, еще немного, и она сомнет тебя, раздавит. Но в последний момент этот поток расступается и обтекает тебя, как будто ты утес…

Когда будет вертолет, никто толком не знал. Он может и вовсе не прилететь. Мало ли непогода или планы изменились. В нем может, наконец, не оказаться места. И тогда Юле придется зимовать в чужой бригаде. Дело каждому найдется. И не в традициях ненцев отказывать в гостеприимстве. Тут всегда все делят поровну. И оленей, и чай, и сухари, привезенные с «большой земли».

В ненецкой семье все расписано почти по минутам. Но самое сладкое время – это вечер, когда готовится на огне горячий ужин. Оленина и рыба, выловленная в реках и озерах, – главная пища аборигенов. Витаминов мало. Недостаток гемоглобина восполняет свежая оленья кровь. Каждая бригада в год забивает в среднем 400 голов. Большая часть сдается на мясокомбинаты. Северный ямальский олень очень ценится во всем мире. Ведь в отличие от, скажем, скандинавского, вскормленного на комбикормах в неволе, ямальский пасется в естественных экологически чистых условиях.

В оленеводческих бригадах хозрасчет. В среднем оленевод зарабатывает 7 тысяч рублей в месяц. Жены получают – 2 тысячи и оформлены как чумработницы. Квартир в заполярных поселках оленеводы, как правило, не имеют. Но при выходе на пенсию им жилплощадь предоставляют. Например, в том же Панаевском. Раз в два года жителям тундры положен отпуск – на полгода. Каждый его проводит, как хочет. Но на «большую землю» мало кто улетает – очень дорого. Так что о такой экзотике, как большие города, теплые страны, ненцы знают только из радиопередач да еще из газет, которые, правда, в тундру попадают редко и по большей части случайно.

А радио и рация – самые ценные вещи в каждом чуме. Дальше по приоритету идут чашки. В отличие от чайников они постоянно при переездах бьются. Поэтому в семьях довольно пестрые сервизы, а каждая чашка перед следующим переходом тщательно заворачивается в тряпки или бумагу.

К счастью, вертолет прилетел ровно в срок. И место для Юли нашлось. Климов зарезал оленя, и свежее мясо упаковали в мешки.

Через несколько лет Юля, дипломированный ветеринар, снова встанет перед выбором. Куда дальше? Сегодня она убеждена, что вернется в тундру. Потому что для нее нет места на земле красивее, роднее и уютнее.

Ненцы – самый многочисленный северный народ на Земле. И хотя их всего несколько десятков тысяч человек, именно они хранят то, что можно назвать достоянием всего человечества, – культуру взаимоотношения природы и человека, набравшегося мужества жить в экстремальных условиях. За тысячи лет этот народ достиг совершенной гармонии, он, по сути, стал частью тундры.

Мы можем гордиться, что большая часть ненецкого народа живет в России. В отличие от Америки, где аборигены попросту были смяты и уничтожены, в отличие от Африки, где большинство населения пережило период колониального рабства, в России две цивилизации – древняя северных народов и современная белая, сосуществовали рядом, помогая и взаимно дополняя друг друга. Как подчеркивает главный редактор ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм» Хабэча Чываревич Яунгад, ненцы не только всегда относились лояльно к России, они всегда были стражами ее северных рубежей, хранителями Русского Севера, спасателями, дававшими еду и кров потерпевшим кораблекрушения морякам и участникам полярных экспедиций.

И сегодня, когда Север оказался богат не только бескрайними просторами, но и полезными ископаемыми, мы снова стоим перед красной чертой, разделяющей интересы двух цивилизаций. И нам постоянно нужно серьезно думать о том, как, вступая на земли исконного обитания северных народов, не навредить им. Чтобы у Юли, ее младших братьев и сестер сохранилось желание возвращаться. И главное, чтобы им было куда возвращаться. На эту бескрайнюю «улицу» Тундра.

Анатолий Аграфенин – прозаик, автор книг «Саквояж впечатлений» и «Виза в мир», член Санкт-Петербургского Союза журналистов.