ПЕРЕЖИТЬ БЫ НОЯБРЬ

* * *

В этой комнате слышно, как ночью идут поезда

Где-то там глубоко под землей, в бесконечном тоннеле…

Пережить бы ноябрь! Если Бог нас не выдаст, тогда

Не учует свинья, и, глядишь, не сожрет в самом деле.

Пережить бы ноябрь – чехарду приснопамятных дат,

Эти бурые листья со штемпелем на обороте,

Этот хриплый смешок, этот горло царапнувший взгляд,

Этот мертвенный отсвет в чернеющих окнах напротив.

Пережить бы ноябрь. Увидать сквозь сырую пургу

На январском листе птичьих лапок неровные строчки,

Лиловатые тени на мартовском сизом снегу,

Послабленье режима и всех приговоров отсрочки.

Пережить бы ноябрь… Ночь ерошит воронье перо,

Задувает под ребра, где сердце стучит еле-еле.

И дрожит абажур. Это призрачный поезд метро,

Глухо лязгнув на стыках, промчался к неведомой цели.

* * *

Возвращаясь с работы, давно утратившей суть,

Ставшей чем-то вроде дурной привычки,

На маршрутке раздолбанной тащишься как-нибудь,

Выйдя под дождь, ищешь в кармане спички.

Чертыхаешься, чиркаешь раз этак десять подряд,

Чувствуя, как простуда гнездится в теле,

Передернув плечами, стряхиваешь чей-то взгляд,

И, наконец, прикуриваешь еле-еле.

Вспоминаешь, что завтра – ну надо же – выходной.

Впрочем, от выходного немного толку…

Загустевшее время ворочается за спиной,

Щурится, подглядывает сквозь щелку.

За углом оно снова движется по прямой,

Жгучее, словно кто-то его расплавил…

Покупаешь батон и спокойно идешь домой:

Не приходить домой – это против правил.

И в вопросе «ну, как дела? » почувствовав ложь,

Точнее источник какой-то бодренькой фальши,

Хочешь убить. И, зная, что не убьешь,

Улыбаешься. Моешь полы. И – живешь дальше.

* * *

На Северном рынке снег нынче почти что растаял,

А воздух от запахов густ и как будто бы сжат…

Две псины остались от всей уничтоженной стаи

И серыми шапками около входа лежат.

Свернулись в два грязных клубка неподвижно и молча,

За ними ларьки кособоко равняются в ряд.

Всего-то две псины. Но как–то уж очень по–волчьи

Они исподлобья на мимо идущих глядят.

Ну, как им расскажешь, что люди не слишком жестоки,

Хотя и богами считать их, увы, ни к чему –

Не нами расчислены наши короткие сроки,

И всех нас когда-нибудь выловят по–одному.

Над нами судьба по-вороньи заходит кругами,

Вот – рухнет в пике и добычи своей не отдаст…

Собаки молчат.

Под ботинками и сапогами

Тихонько хрустит обреченно–подтаявший наст.

* * *

Нищенской горькой злобы

Свистнет над ухом плеть.

Выжить! Но только чтобы

Сердцем не обмелеть.

Ты, чье время все ближе,

Муку мою прими –

Выжить, позволь нам выжить,

И – остаться людьми.

* * *

Если б я родилась, скажем, в благообразной Германии,

Там, где все аккуратно – коровы, дома, лопухи,

То любила бы пиво, копила бы деньги и знания,

Уважала б законы и вряд ли писала стихи.

Если б я родилась в легкомысленно-женственной Франции,

Там, где так хороши и любовь, и вино, и духи,

То, изящно флиртуя, я век не сходила б с дистанции –

Заводила б романы и вряд ли писала стихи.

Если б я родилась в золотистой, певучей Италии,

Там, где солнцем пропитаны даже простые грехи,

Там, где зреют лимоны, растет виноград и так далее,

Я бы пела, как птичка, но вряд ли писала стихи.

Но живу я в России, с глазуньей дар Божий не путаю,

Чтоб в ночи не замерзнуть, полешки последние жгу,

И люблю – непонятно за что – эту горькую, лютую,

Неуютную жизнь. И стихи не писать – не могу.

_________________________________________________________

Екатерина Полянская – поэт, автор книг «Бубенцы» и «Геометрия свободы», член Союза писателей России.