МАЛЕНЬКИЙ ВРАГ

Рассказ

Урок по истории подходил к концу, и полусонная училка, отбарабанив про скучнейшее смутное время, уже водила шариковой ручкой по перечню фамилий. Она словно боялась спросить тех, кто почти ничего не знал, но и хорошисты и отличники давно уже ответили по нескольку раз.

Спасительный вопрос прозвучал с задней парты:

– Нина Сергеевна! А кто такие враги народа? Мы хотим знать.

Учительница удивленно захлопала белесыми ресницами:

– Мы этого еще не проходим. Враги народа? Те, кто желает ему зла, вредит. Ну… это такие же люди, но они постоянно что-то портят, в любом коллективе.

– Двоечники?

– Ну почему, не обязательно двоечники. Те просто несознательные. Или не могут усваивать. Могут быть и хорошисты…

– Как Петька! – заржали сзади, и он почувствовал неприятный холодок. Ясно, что ему просто за что-то мстят.

– На самом деле, впоследствии многих реабилитировали – из-за ложных обвинений…

Но тут сработал зуммер, словно врубавшийся в мозг, и шестиклассники сорвались на большую перемену. Петя получил каменный удар в спину. Плохо складывался день в школе. У него не было открытых врагов, и его не доводили так, как толстячка или отличника, который словно окаменев, вечно сидел с заплеванной или разрисованной чернилами спиной. Он-то охотно давал списывать.

– А я всегда говорила, что он гад, – еще по-детски картавя, объясняла обступившим ее подружкам, уже начавшим краситься, блондинка Нона. – У него это на морде написано…

Он почувствовал, что это про него и сильно покраснел. Пробравшись в туалет, мимо толкающихся и пинающих мячик, он посмотрел на свое лицо в осколок зеркала. Бледная, чуть веснушчатая физиономия. Торчащие в разные стороны серые волосы. Ничем не лучше и не хуже других. Только глаза с сиреневыми полукружьями слишком испуганные. Правда, чего он так испугался? В столовую он не пошел. Внутри набух какой-то твердый ком.

На следующем уроке физик с цыплячьей шеей, подчеркнутой разбухшим воротом неснимаемой водолазки, стал искать глазами за толстыми стеклами очередную жертву.

– Пусть Симаков ответит! – опять послышалось с задней парты неожиданно уверенно. - Он – враг народа!

Уловка сработала, и физик растерялся.

– Но… этого не может быть. Такой термин давно вышел из обращения, и … - он махнул тонкою рукой на доску, исписанную формулами, словно призывая их в поддержку. – Это полный абсурд. Так раньше просто расправлялись с неугодными.

– А он – враг. – Резюмировали сзади.

Стало тихо.

– Ну, хорошо, - спохватился физик, ведь он не классный руководитель, чтобы объяснять подобные вопросы. – Идет отвечать… Сидорова.

В классе вздохнули. Беседу с умной Сидоровой продолжались до конца урока.

А Петьке почему-то не хотелось, чтобы звенел звонок.

Предчувствие сбылось – на выходе его ждали. В толпе к нему подскочил маленькие вертлявый Фома, по прозвищу Фомка-стакан. В свои двенадцать он залпом проглатывал стакан самогона. В его оловянных глазах читалось злое превосходство.

– Завтра это… Сиплый сказал – гони деньги на общак. Двести рублей.

– Но я сдавал на той неделе, – от блатных надо было откупаться, раз в месяц. Это был небольшой побор.

– Не будет бабок – на счетчик посадит. Или парежет ваще! – маленькие желтые хулиганские глазки словно вылезли из орбит.

Самое главное, что он не понимал, в чем он провинился. Чувствовал только какую-то непреодолимую, злую хватку этих слов, словно они выламывали ему руки и бросали на мокрый асфальт – носом вниз. Враг народа! Как провожают его до угла взгляды подростков, многие из которых уже забросили школу.

– Ты не заболел? – удивилась бабушка. – Опять двойку поставили? Тройку? Нет?

Надо будет объяснить Гунявому, подумал он. Вечером на пустыре. Чего они прицепились? Тут какая-то ошибка. «Враг! Враг» – звучало в воспаленных ушах. Он вспомнил, как весной в класс приходили писатели. Один с русой бородой, крупный. Часто крестился, а говорил в основном маленький, с черной бородой клином. Неприязненно всматриваясь в лица школьников. Для класса это было важным мероприятием – писатели прибыли из самой столицы. Тогда он и почувствовал этот неприятный, резкий холод, словно сжимающий его внутренности.

Чернявый говорил о народе – в целом и отдельно. О том, что народ должен служить себе, а не кому-то другому. И каждый человек, богатый он или бедный, должен делать все для народа. Петьке, застывшему в оцепенении, все чудилось какое-то нарастающее зловещее приближение сапог по длинному пустому коридору с глухими дверями казематов.

– Итак, у нас есть российская нация, а это мы с вами, - продолжал писатель, быстро пробегая колючими глазами по зрачкам школьников, - о которой я пишу в новом романе «На плаху», и есть его враги. Сам народ не может быть плохим. – Белобрысый истово закрестился. Завучиха почувствовала важность момента и поддакнула:

– Если есть народ, то у него есть и враги. Все абсолютно логично.

– И чем дальше народ осознает себя, чем больше противников зарождается внутри него. Это могут так быть так называемые культурные люди, – чернявый презрительно хмыкнул. «- О, Господи» - закатил глаза вверх блондин с толстыми скрещенными пальцами, - которые читают… но что они читают… писатель должен писать для народа, а народ отвечать взаимностью, - он ткнул пальцем в свою лежащую книгу с красноватой обложкой. – А не то что там эти – Пушкины, Толстые, Шукшины, которые воспевали… врагов.

– Слава богу, сейчас не тридцать седьмой, двадцать первый век на дворе, никого не сажают, не расстреливают… - словно испугавшись чего-то, подвела итог завучиха.

Петру показалось, что он не понравился русским писателям и те взяли его на заметку.

Гунявый и его дружки словно ждали его за брошенным разрытым котлованом для недостроенного дома.

– Это все из-за тебя!.. Мне тут пацаны сказали, - начал Гунявый зловеще, стоя с уткнутыми руками в бока. Кривоногий и ширококостный, он так и не вырос, хотя ему было уже шестнадцать. Отец давно спился, а мать с белой горячкой время от времени клали в дурку, где кормили. Толстые губы, не раз разбитые, сплевывали слюну во время разговора в его сторону; Петр окоченел, - что ты ссучился! Мне плевать, я разбираться не стану, я не для того сюда пришел. - Один из шестерок подошел и ловко сдернул часы, – отцовы, тот был в командировке, но на самом деле у него была семья в другом городе. Гунявый знал об этом и иногда при встрече будто сочувствовал ему. Но теперь это был безжалостный предводитель, который дружил с самим авторитетом, недавно вышедшим из долгой отсидки. – Ты враг народа. А это пацаны не простят. Молись. Замаливай грехи, а теперь – бегом отсюда! Ну! – на одеревеневших ногах он повиновался и затрусил. Полетели первые камни. Еще оставалась метров тридцать – там будет выход из длинного рва, и он будет невидим. Такие кошмары снятся во сне – он бежит, но словно зависает. Больно попало в щиколотку и плечо. – Квартиру сожгу, сука! – визгливо орал Гунявый. Так обычно забивали здесь, на пустыре, превращавшимся в свалку, бродячих собак – для смеха или в угоду бомжам, когда самим им было с ними не справиться. Последняя, рыжая, едва ковыляла на переломанных лапах. Ее добили топором. И ему пришлось тогда кидать камни в собаку, ничего не понимавшую. Под пристальным наблюдением Гунявого и дружков. И вот он почти выбрался, маленький взгорок – и… он едва устоял на ногах – шпана поджидала наверху, в засаде, и кусок кирпича врезался в череп над ухом. Собрав всю волю, он все же добежал в сумерках осенних сумерках до подъезда.

Пока бабушка бинтовала голову, а мать вызывала врача, в голове все качалось, ему показалось, сквозь тошноту, что он сходит с ума, и если он враг, то с этим надо что-то делать.

Утром мать вздыхала:

– Возьму пятьсот рублей, отнесу в школу. Только что сдавали на учебники. Что это там с ним? И где он мог упасть? И так денег нет, все туда несу. Алименты не приходили.

– Возьми коробку конфет, там в трюмо.

Простит его Гунявый или нет. И за что?! Тогда ему будет суждена участь затворника.

– Кто такие враги народа, ба?

– Моего дядю расстреляли, кого раскулачили.

– А за что их?

– Кто его знает? Кто в Бога верил, кто не верил – всех заодно. Враг и все тут. Каждый тогда может быть врагом. Время такое. А ты чего спрашиваешь?

– Да… так. А сейчас есть враги народа?

– Ох, голова какая опять горячая. Все эта школа, будь неладна. Да кто знает – наверное, есть.

– А мы не можем быть врагами народа?

– Да ты совсем заболел! Кто мы? Нищета полная, мать твоя уборщицей подрабатывает. Враги на джипах вон разъезжают.

Врагом может стать любой, – думал, вернее, ловил обрывки ускользавших мыслей. Рядом стоял Гунявый с часами его отца и ухмылялся. – Собака, Гунявый, завучиха, первая красавица в классе. Писатели, которые ищут врагов. С этой мыслью боль в голове, плывущей вдаль, слегка утихла, и он заснул.

_______________________________________________

Алексей Филимонов – поэт и прозаик, автор книги «Ночное слово», член Союза писателей России.