Сергей ВАСИЛЬЕВ |
ВОЛГОГРАДСКИЕ ГОСТИ
Сергей ВАСИЛЬЕВ
МАЛЕНЬКИЕ ЭЛЕГИИ
* * *
Не вписываюсь как-то я в ландшафт Орущей безбоязненно страны. Насупленные бесы перестройки Меня не гложут: пусть себе вокруг Шумят, пусть митингуют, пусть ругают Кто демократов, кто большевиков – По мне так все равно, какой на шее Болтается хомут. Не Пушкин прав, А Пиндемонти. Если ж мыслить здраво, То оба не правы. И лучше, право, Не мудрствовать, а заварить чайку Иль поиграться с девочкой-щенком. Ей скажешь: «Долли, покажи, дружок, Как президент наш говорит с народом!» Она тотчас как вскинется да вдруг Как зарычит, как, бедная, залает! И смех и грех! Десяток лет назад Ее давно бы упекли в Сибирь За вольнодумство. К счастью, времена Переменились. К счастью? Дай-то Бог!..
Да что же это я? Мой дар убог, И голос мой, как водится, негромок. Но я живу, я свыкся с хомутом, И мне нельзя, пожалуй, без постромок, Без кучера… Речь, впрочем, не о том. Ее поймет далекий мой потомок, Опохмелясь на берегу крутом.
* * *
Ау, Господь! Я заблудился. Где Эдем, где ад – я ничего не знаю. Бреду себе куда глаза глядят. Кругом деревья в инее, дома В печали несусветной, а над ними – Вороны, ангелы и Ты, Господь.
А самое ужасное, что мышки Прогрызли дырку серую в кармане. Вот почему в кармане ни гроша, А надо б выпить – праздник как-никак!
Обидно. Ладно, как-нибудь и это Переживем. Другое беспокоит. Вот, например, зима. Ну ладно, снег, Мороз и все такое. Щеки дев, Как им и полагается, румяны. Но ведь зима! А вдруг Наполеон Нагрянет – что тогда случится с нами? А что случится? Девы, как всегда, С таким жеманством лягут под французов, Что те опять в себя прийти не смогут И нарожают негров. Погляди – И Пушкин негр, и Лермонтов, и Тютчев. Один Кутузов русский. Да и то Лишь потому, что тоже лег костьми На Бородинском. Но не под французов. И надо полагать, что лег не зря: Москва сгорела, а Наполеон Убрался во французские свояси.
Что до Москвы, отстроиться недолго: Дубов у нас поболе, чем осин. А негры, что ж, пускай себе живут, Купаются в снегу, как куропатки, Плодят себе подобных и едят Пустые щи и кислую капусту – Авось России не убудет. Кстати, Я думаю, Господь, Ты тоже негр: Так вкалывать и быть притом евреем! Рассказывай кому-нибудь другому!
* * *
Курю, гляжу в окно. А под окном Поспел тутовник – белый, а не красный. Он, говорят, послаще будет. Но Не пробовал, не знаю. Слышу вдруг – Защебетал тутовник мой! Гляжу, А это стайка резвых снегирей Примчалась – и давай его клевать!
Занятного такого представленья Я никогда не видывал. Представь Себе: снегирь слетает красный На самую тонюсенькую ветку. Та прогибается под ним, а он, Вдруг оказавшись книзу головой, Хватает ягодку, что покрупнее, И тут же гордо вверх взлетает. Там, Устроившись на ветке поудобней, Он ожидает с ягодкой во рту, Когда подруга, зов его услышав, Решится подлететь и взять из клюва Добытчика-дружка тот сладкий шарик. Не трогательно разве? Нет, скажи, Ты у людей такое где-то видел? Ну разве только в пошлых мелодрамах.
Ну а пока я восхищался этой Пленительной картиною, прикинь, Пришла жена из магазина. «Что, – Она сказала, – снова причащался?» – «Чуть-чуть, – сказал я, – самую чуть-чуть!» – «Так вот, послушай, – мне она сказала, – Жить с пьяницей мне как-то уж нескладно. И если завтра срочно не завяжешь, Бери свои поганые манатки, Компьютер, книги – и пошел-ка прочь!»
«Да нет, – подумал я, – про снегиря И снегирицу лучше ей сегодня Не говорить. Дождемся лучших дней. Когда дадут зарплату, гонорары, А может быть, и премию дадут».
* * *
Так жизнь проходит, как проходит дождь – Прекрасный, летний, полный обещаний И резвости: он быстро прошумит Над рощицей, коснется поцелуем Трав полевых – и кончится. О нем Забудут через несколько минут И бабочки, и птицы. Но земля Хоть капельку да станет плодородней.
Вот в чем заслуга Моцарта, Сальери, И в чем просчет твой. Гордостью спаленный И завистью спеленутый, твой мозг Одной смешной вещицы не учел: Что назначенье высшее искусства Не слава, не восторженные крики Тупой – тебя цитирую! – толпы, А вящая и вещая забота О гумусе и плодородье почв Того, что называют ноосферой. И, принеся свой перстень на алтарь Минутной пользы, то есть цеховой, Ты пренебрег, приятель, пользой вечной. В конце концов, кто скажет, стала б нынче Земля рожать напыщенных злодеев, Продлись тот дерзкий ливень чуть подольше?
И Бог не смел бы этим пренебречь! О гении, не о злодействе речь.
___________________________________________
Сергей Васильев – поэт, автор книг «Часы с кукушкой», «Странные времена», «Бересклет» и других, член Союза писателей России. Живет в Волгограде. |