ОБЕДЕННЫЙ ЧАС

Этюд

Сегодня днем, в обеденный час, направляясь к кафе, где можно выпить бульона и съесть блин, я на Малой Садовой встретил Носова. Настоящего. Знаете, ведь теперь если ко мне подойти и спросить, видел ли я настоящего Носова, я ведь отвечу, что видел, и ведь ни капельки не совру. Таким не каждый похвастается.

Он прошел совсем близко от меня, я увидел его широкую писательскую бороду. Она была такая же широкая, как и на обложке книжки, которую я утащил из Союза писателей России. Книжка называлась «Член общества, или голодное время». Теперь меня мучает совесть.

Как я мог утащить книжку из Союза Писателей, как я мог? Ведь кто-нибудь наверняка хватился ее, неприятные мурашки пробежали по спине, глаза на миг распахнулись, а затем упали веки, упали руки, поникла голова, едва волоча ноги, некто доплелся до стула, где оставил книжку, и где ее уже не было, и обессилено на него упал. Горько заплакал. Обида душила его.

Как, спрашивал он себя, как могло так произойти, что книжку Носова уперли? Не успел он прочитать и страницы, только почувствовал интерес, только начал чуть улыбаться, а ее уже нет. Слезы текли по щекам у этого некто, а я тем временем, по стеночке, по темным лестничным пролетам спешил покинуть место преступления, подмышкой у меня был Носов, мне было и страшно, и мерзко, и радостно.

А потом я сидел в скверике на скамейке, в упоении читал, перелистывая страницу за страницей. И было лето. Над головой шумели кронами липы и падали с листьев капельки липкого сока. Приглушенно, но басисто-монотонно лился автомобильный шум. Успокаивающе чирикали воробьи. Ветер шелестел страницей.

Когда я проснулся, Носова не было. Его уперли. Черт побери!

И вот он передо мною. Малая Садовая. Стремительно сокращается расстояние между нами. Еще чуть, и он заметит мой устремленный взгляд, вскинет удивленно брови или сделает вид, что все это в порядке вещей, обратная сторона известности, и таких вот чудиков, которые пристают на улице, требуют автографы – миллионы.

Носов, Носов, подбежать к тебе, схватить за руку, заплакать, забиться в истерике, во всем признаться… Или нет! Схватить за бороду и, горя гневно взглядом, воскликнуть: «Носов, мать-перемать! Где книжка?»

Но, с другой стороны, зачем мне все это, если ждет меня бульон с блином, и нестерпимо журчит в желудке, а Носов знать не знает ни про какую книжку, у него их пруд пруди, одна за другой из всяких издательств выходят и, само собой, их по недосмотру кто-нибудь да прет.

И поэтому я прохожу мимо Носова, делаю вид, что знать не знаю я никакого Носова, сворачиваю на Итальянскую площадь, спешу в блинную. В кулаке зажаты заветные монетки. Чудесно! Человечество не придумало ничего лучше, чем обеденный час.

_______________________________________________

Вадим Шамшурин – прозаик, член литературного клуба «Молодой Петербург» при Союзе писателей России.