№7 2008


Содержание


Лев Мочалов. И если опустеет дом. Стихи.
Петр Кожевников. Ангелы в раю. Повесть.
Андрей Шацков. Март. Стихи.
Сергей Вольский. Птичка Божия. Рассказ.
Валентин Голубев. Встреча. Стихи.
Евгений Лукин. Притча от Жана Бло. Очерк.
Французские гости:
Жан Бло. Одна жизнь на двоих. Фрагмент. (перевод с французского М.Д. Яснова).
Карельские гости:
Александр Костюнин. Полет летучей мыши. Рассказ.
Школьная тетрадь:
Артемий Аграфенин. Моя школа на краю земли. Очерк.
Сергей Бармин. Святая церковь на Дороге жизни. Очерк.
Голос минувшего:
Даниил Аль. Интеллигенция в изображении А.П. Чехова. Статья
Русский мир:
Григорий Марговский (США). Девять карт моей колоды. Стихи.
Борис Орлов. Тайная вечеря. Стихи.
Михаил Аникин. Богословие в красках. Исследование.
Сергей Цветков. Путешествие в Венетию. Путевые записки.
Александр Беззубцев-Кондаков. Вор как диссидент. Статья.
Ростислав Евдокимов-Вогак. Город, люди, мифы. Эссе.
Виктор Гариков. Окрыленная рука. Стихи.
Меценат:
Николай Пономарев. Мы инвестируем в будущее. Интервью.

SnowFalling

Сергей ЦВЕТКОВ

ПУТЕШЕСТВИЕ В ВЕНЕТИЮ

Путевые записки

Дочь меня предупреждала – вся венецианская романтика развеется от вони каналов, поэтому советовала ехать зимой. Но каналы попахивали сероводородом, приправленным запахом гниющих водорослей и в январе. Поездка не была запланированной, но явилась итогом бесконечной усталости от работы, той самой усталости, избавиться от которой можно только извечным русским способом - «охотой к перемене мест». А тут все сложилось – рождественские праздники и удачное завершение года. Вот и махнули мы с женой из Северной Венеции в Венецию южную.

Скажу сразу – описаний венецианских красот почти не будет. Выбранное место на глобусе лишь повод уйти в другое время, дабы, поняв суть города, ощутить пульсацию далеких эпох, в моих давних поисках следов давно исчезнувшего и, пожалуй, самого загадочного из европейских народов – венетов. Под этим именем мир впервые узнал о славянах в раннем средневековье, попрощавшись с венетами иллирийскими в античные времена. Я искал их следы в Бретани, в Уэльсе и в Малой Азии – теперь настало время Адриатике, где они жили с незапамятных времен, основав этот загадочный и единственный в своем роде самый морской город на свете.

Даже из аэропорта в Венецию добираешься по воде. Нам повезло, что началом познания этого города была ночь. Ночь с мерцающими цветными бликами водных отражений и смутных ареалов церковных куполов и шпилей. И с шершавым, почти незаметным звуком морского венецианского трамвайчика.

Удивительно, когда страх и целесообразность вкупе рождают шедевр. Страх быть порабощенным выливается в целесообразность защиты. К тому же вода не только защита. Здесь было проще прорыть канал, на этих заболоченных островах, чем вымостить улицу. Каждый дом в этом случае становился крепостью, тем более, что подплыть к нему можно было только на небольшой лодке. А вынутый грунт увеличивал высоту топких островов.

Удивительная это вещь – чувство территории, умение выбирать древними народами такое место для города, что он становится впоследствии центром величайших исторических событий или, наоборот, мерно затухает в провинциальной жизни. Есть же города – неудачники. Хотя правильно, пускай и не совсем осознанно, выбранная территория сама начинает работать на город, отводя ему свою геополитическую роль. Не зря выбор места для постройки жилья, селения, города всегда в древности было делом сакральным.

Константин Багрянородный оставил нам свидетельство о том, как, когда и кем, была основана Венеция: «Должно знать, что в древности Венеция была неким пустынным местом, безлюдным и болотистым. Теперь называющиеся венетиками, были франками из Аквилеи и прочих мест Франгии, и жили они на суше, напротив Венеции. Когда же Атилла, василевс аваров, явился, разорил и погубил все Франгии, то все франки в ужасе перед василевсом Атиллой начали спасаться бегством из Аквилеи и прочих крепостей Франгии, прибывать на безлюдные острова Венеции и возводить там хижины. Итак, когда этот василевс Атилла разорил все пространство суши, дошел вплоть до Рима и Калаврии, оставя далеко в стороне Венецию, сбежавшиеся на острова Венеции люди, обретя безопасность и как бы стряхнув ужас, пожелали все поселиться там, что и сделали, живя там и поныне».

Этот византийский император прославился своим трудом «Об управлении империей», где дал многочисленные версии происхождения разных народов. Были ли на самом деле будущие венецианцы франками, или остатками некогда обширного народа венетов вопрос спорный. Великое переселение народов, вызванное, во многом, гуннским нашествием (не следует забывать, что в нем участвовали и славяне), а также изменение климата настолько перемешало европейское народонаселение времен Римской империи, что понять, кто есть кто весьма затруднительно. Однако мы твердо знаем, что напротив островов Венецианской лагуны, где возник впоследствии этот великий город, на протяжении многих веков жили именно венеты, которых греки считали главными поставщиками янтаря. В устье реки По (греки называли ее Эриданом, а лигурийцы – Бодинком или Водинком), за которым сразу и начинается Венецианская лагуна, в древние времена находился главный янтарный рынок античного мира. Греки считали, что эта река соединена напрямую с Северным Океаном, по берегам которого живут счастливые гипербореи, золото которых (может быть, под гиперборейским золотом подразумевался янтарь?), охраняли грифоны, излюбленный символ кельтов и славян. Путь доставки солнечного камня с берегов Балтики, был в действительности гораздо сложнее и им управляли венеты балтийские и венеты адриатические. Историки и археологи все больше склоняются к мнению, что это были родственные племена. Во всяком случае, на Балтике находят иллирийскую топонимику. Но если это действительно так, то и венеты Адриатики в родстве со славянами, поскольку их балтийские сородичи были славянами однозначно! Причем славянами кельтизированными! Не будем забывать и венетов Арморики.

Этот загадочный венетский треугольник, образованный тремя морскими племенами, с одной стороны, разбросанными по всей Европе, с другой – сконцентрированными на ключевых водных путях древности, которых традиционно приписывали разным народам (кельтам, иллирийцам и славянам) все больше и больше не дает мне покоя ощущением той исторической неслучайности, в которую так боятся поверить историки. Неслучайности именно территориальной. Неслучайности – связанной с водой, которая была и главным средством коммуникации древности и той сакральной средой, где соединялись два мира – мир живых и мир мертвых…Неслучайности – связи этих племен с торговлей янтарем. «Бел-горючь камень Алатырь» – постоянный символ русских народных заговоров, он же – синоним алтаря. Мир знал всего три крупных месторождения этого солнечного камня – Дания, Восточная Пруссия (современная Калининградская область) и Среднее Поднепровье. Да, да – Киев тоже стоял на янтарном когда-то месте. А из Дании и явились в Янтарный край, согласно легенде, древние пруссы в V веке, как раз тогда, когда на Ютландском полуострове янтарь закончился.

Отец истории Геродот уделяет иллирийским венетам весьма мало места. Его внимание и восхищение вызвал всего один венетский обычай покупать себе жен: «Самый благоразумный обычай, который, как я знаю, бытует также и у иллирийских энетов, по моему мнению, у них вот какой. Раз в году в каждом селении обычно делали так: созывали всех девушек, достигших брачного возраста, и собирали в одном месте. Их обступали толпы юношей, а глашатай заставлял каждую девушку поодиночке вставать, и начиналась продажа невест. Сначала выставляли на продажу самую красивую девушку из всех. Затем, когда ее продавали за большие деньги, глашатай вызывал другую, следующую после нее по красоте (девушки же продавались в замужество). Очень богатые вавилонские женихи наперебой старались набавлять цену и покупали наиболее красивых девушек. Женихи же из простонародья, которые вовсе не ценили красоту, брали и некрасивых девиц и в придачу деньги. После распродажи самых красивых девушек глашатай велел встать самой безобразной девушке или калеке и предлагал взять ее в жены за наименьшую сумму денег, пока ее кто-нибудь не брал с наименьшим приданым. Деньги же выручались от продажи красивых девушек, и таким образом красавицы выдавали замуж дурнушек».

Русский этнограф Николай Федорович Сумцов первым из исследователей заметил, что описанный Геродотом обряд очень напоминает куплю невест, принятых у многих славянских народов. В Чехии, например, еще в начале девятнадцатого века существовал обычай ходить за невестой на дороги и базары. В некоторых селениях девичьи базары происходили два раза в год. На них приходили девицы и вдовы со своей родней, а молодые люди со своей. Если парню нравилась девушка, то он ей говорил незамысловатую фразу, смысл которой заключался в следующем: «Если я тебе нравлюсь, пошли к попу». После ее согласия он уговаривался с родными об оплате. Подобные обычаи купли невесты существовали хотя бы в ритуальной форме еще совсем недавно практически у всех славян – западных, восточных и южных.

Венеция обладает удивительным свойством – сначала она быстро надоедает кажущимся однообразием каналов, мостиков, домов с облупленной штукатуркой, прилипчивыми гондольерами, потом по ней начинаешь ностальгировать, причем довольно скоро. Есть какой-то особый яд в ее нездоровом воздухе. И ни в одном городе мира так долго не смотришь на свое отражение в длинных зеркалах каналов. Наверное, эта ностальгия и возникает, после того, как тебя постепенно затягивает в зазеркалье этого города, из которого почти невозможно вернуться полностью, не оставив в нем хотя бы крошечную частицу своей души. Особенно, если и сам ты еще из Петербурга.

А еще – птицы, птицы морские в сочетании с голубями – их количество в Венеции просто неисчислимо. Я это понял, просматривая потом свои фотографии – на каждой обязательно фигурировали пернатые и редко – в единственном экземпляре. Казалось – их рождает сам венецианский воздух.

* * *

Откуда же вы, венеты? Впервые об этом народе, вернее, о топониме, с ним связанным, мы узнаем от самого Гомера. Ахейцы столкнулись с ними во время Троянской войны, где они выступают союзниками троянцев.

Вождь Пилемен пафлагонам предшествовал, храброе сердце,

Выведший их из Генет, где стадятся дикие мески,

Племя народов, которые жили в Киторе, Сесаме,

Окрест потока Парфения в славных домах обитали,

Кромну кругом, Эгиал и скалы Эрифин населяли.

Историки предполагают, что эта область в Малой Азии – прародина адриатических венетов, переселившихся сюда после Троянской войны. Скорее всего, свое имя «венеты» получили в Иллирии, поскольку Гомер называет Пилемена предводителем пафлагонцев – племени, имеющего, скорее всего, иранские корни. Видимо, когда жители Генет попали в Иллирию их и стали называть энетами (генетами на греческий манер или венетами – на римский). Не забудем и очень интересное название местности – Кромну! Уж очень напоминает псковский и ирландский Кром. И для кельтов, и для славян это было сакральным местом. Удивительная вещь – топонимика. Она хранит ту удивительную историческую память народов, которую невозможно ничем вытравить. Единожды названная территория редко переименовывается – за этим святотатством может последовать гнев богов – хранителей этой территории.

Но вернемся к венетам. Надо сказать, что союзниками венеты были весьма значительными, тем более, что не только сам Пилемен вел пафлагонцев из Генет в бой, но и два его сына:

Оба сыны Пилемена, Гигейского озера дети,

Рать предводили меонов, при Тмоле высоком рожденных.

Надо сказать, что меонами называли греки житилей Лидии, чему свидетельствует и Геродот, утверждая также, что часть их впоследствии переселилась в Италию. А вот пафлагонцы, которыми предводительствовал Пилемен, проживали на малоазийском берегу Черного моря по соседству с сирийцами и урартцами, предками армян. От сирийцев их отделяла река Галис, впадающая в Понт Евксинский. Галис, Галатия, Галиция…

Интересно, что на берега этой реки в III веке до н.э. пришли кельты галаты, образовав свое государство и поселились тут надолго. Во времена Великого переселения народов здесь еще звучал кельтский язык. Из храбрых галатов византийские императоры формировали свою гвардию, а в Константинополе были Галатские ворота и Галатская площадь. В языческие времена у них были свои священные рощи и свои друиды, которые, иной раз возглавляли храмы, посвященные местным божествам. По свидетельству Страбона галат Дитевт, сын Ариоторига, был верховным жрецом в сакральном городе Комане, где находился почитаемый многими малоазийскими народами храм богини Ма-Эннио. Управляемый верховным жрецом город даже чеканил свою собственную монету с трезубцем на одной из сторон. Надо сказать, что этот трезубец сильно напоминает родовой знак Рюриковичей. Видимо, галаты и были первыми варягами (или варангами, на греческий манер), которых набирали в императорскую гвардию задолго до появления в ней руссов и скандинавов.

Это случайность, что галаты поселились именно на землях предков венетов? Интересно бывают ли вообще случайными переселения народов и племен? Этруски, например, покинули Италию вполне осознанно из явно религиозных соображений, а вовсе не только благодаря римской экспансии. Куда переселились – еще одна из великих загадок истории, к которой мы еще вернемся. Надо помнить еще одну из ярчайших сторон исторической памяти – память прародины. Сколько многих загадочных событий в истории удалось бы разгадать, если бы мы понимали эту память. Нестор-летописец считал славян выходцами из Подунавья, из провинции Норик, где жило кельтское племя норики. Наш первый хронограф утверждал также, что славянский язык и язык «нарцев» был единым. Кстати сказать, эта провинция совсем недалеко от Венеции.

Пафлагонцы участвовали в походе персидского царя Дария против греков. Как описывает Геродот, они шли в поход в плетеных шлемах, с маленькими щитами и небольшими копьями. Кроме этого, они были вооружены дротиками и кинжалами и обуты в высокие сапоги. Надо сказать, что славяне были связаны на протяжении всей своей древней исторической судьбы с двумя народами – кельтами и иранцами. А кельты со скифами и киммерийцами – тоже с племенами иранскими. Наш знаменитый лингвист академик Маар вообще считал, что кельты и скифы говорили на одном языке. А академик Рыбаков возводил к праславянам скифское племя сколоты. Почему же тогда нам постоянно навязывают германское влияние?

Могучего Пилемена сразил с колесницы копьем Менелай, а добил мечом Антилох:

Там Пилемена повергли, Арею подобного мужа,

Бранных народов вождя, щитоносных мужей пафлогонян.

Это важный момент, поскольку рядового правителя и героя в Илиаде вряд ли бы победил инициатор самой Троянской войны – муж Елены Прекрасной. Удивительно, с какой охотой заступились греческие герои, и даже боги за мужа-рогоносца. Видимо наболело! К тому же в политике и сегодня используют самый ничтожный повод для решения стратегических задач. Уж больно удобное место занимали троянцы. За контроль над проливами проливали свою кровь впоследствии миллионы людей как в первой, так и во второй мировой войне.

* * *

Ни в одном городе мира я не видел такого количества дам, одетых в шубы, как в Венеции. И это при полном отсутствии снега и даже намека на морозы. Сырая венецианская промозглость тому причиной. Меня особенно поразила одна женщина, одетая в видавшие виды тренировочные штаны, задрипанные тапки на босу ногу – зато на полных плечах царственно покоилась норковая шуба. Видимо выскочила в магазин за солью, или какой-нибудь еще мелочью. Вообще пожилые венецианки очень элегантны, как впрочем, и мужчины в возрасте. Причем они не стесняются не только ярких цветов, но и смелых их сочетаний. И конечно пожилые сеньоры все в шляпах!

Гуляем в очередной раз по площади Святого Марка, уклоняясь от прожорливых голубей, которые радостно и гурливо метят своим пометом все окружающее. В зимних сумерках размытые очертания дворцов и церквей на набережной удивительно и уже в который раз напоминают родной Петербург. Нет, совсем не случайно мой город называют Северной Венецией. И дело не только в похожести географической, в островах и каналах – дело в самом духе этих городов, несмотря на то, что Венеция была столицей только самой себе, избежав монархического строя на протяжении практически всей своей полуторатысячелетней истории. Венецианский дож избирался так же, как когда-то новгородский князь. Сохранился ли в мире город со столь протяженной во времени демократической традицией?

Поражающий восточной роскошью и немыслимой эклектикой собор Святого Марка создает праздничное настроение независимо от погоды. Венецианцы сами выбрали этого святого евангелиста покровителем своего города и привезли сюда его мощи. Святой выбран не случайно – его символом является грифон, хранитель гиперборейского золота. Венецианцы прославились на весь мир именно как умелые торговцы, мореходы и путешественники. Кто не читал в детстве о знаменитом Марко Поло.

Изображение грифона повсюду: на гербах, на уличных часах, он то венчает очередную колонну, то поддерживает на своих могучих крыльях кровлю какого-нибудь дворца. Венецианская аристократия, чуть ли не единственная в Западной Европе активно занималась торговлей. Здесь это стало престижным занятием среди нобилей, начиная с X века. На Руси это произошло двумя столетиями раньше. Возможно, выгоды торговли русов с Византией не давали покоя венецианцам, тем более что у нас этим занимались в древности самые высшие слои общества. Общность менталитета – сказали бы сегодня, родство душ, радовались бы веком раньше. Может быть, все дело в выгоде территориальной, которая сама направляет развитие нации? Наш знаменитый историк Сергей Соловьев считал, что именно территория определяет развитие народа. Впоследствии эту теорию развил другой великий русский историк и философ – Лев Гумилев. Интересная инверсия судеб – сыном историка Соловьева стал поэт и философ Владимир Соловьев, а сын двух величайших поэтов двадцатого века Николая Гумилева и Анны Ахматовой стал историком. О, случайные неслучайности!

В стены собора Святого Марка вмонтированы многочисленные, на первый взгляд, инородные предметы декора. Рядом с собором и орнаментированные стелы и скульптуры. Многое из этого великолепия было привезено из Константинополя, после разграбления города крестоносцами. Особенно меня поразила высеченная из коричневого мрамора скульптура двух обнявшихся воинов, каждый из которых сжимает рукоять меча их навершия украшены орлиными головами. Наш известный археолог Марк Борисович Щукин считает эти скульптуры изображениями готских воинов, находившихся на византийской службе. С готами тоже не все так просто – имена большинства готских королей имеют кельтское происхождение, как и сама готская культура Поднепровья, так называемая Черняховская археологическая культура, в которой смешались и готский и славянский и иранский компоненты, а главное – кельтский. Причем последний был настолько силен, что это позволило говорить археологу Марку Борисовичу Щукину о своеобразном кельтском ренессансе в этом регионе. И произошло это в то время, когда сами кельты, казалось бы, уже давно исчезли с исторической арены. Вот ведь еще одна историческая незадача.

Мы не имеем свидетельств торговли Руси с Венецией напрямую, но знаем точно, благодаря все тому же Константину Багрянородному, что с этим городом вовсю торговали хорваты, одно из самых древних славянских племен, прибывая к его причалам на своих длинных кораблях. Как он писал: «На этих судах отправляются вести торговлю из хорватов, обходя (от крепости к крепости) и Паганию, и залив Далмации вплоть до Венеции». Хорваты пришли в Далмацию и Иллирию в V-VI веках вместе с аварами и остались в местах, прежде населенных венетами, навсегда. Историки считают, что свое племенное название они получили от иранских племен, где это имя известно еще со времен Авесты. Переводят его по-разному – то как «страж скота», то связывают с иранским божеством солнца. В языческом пантеоне князя Владимира было такое солнечное божество – Хорс, а на территории Древней Руси проживали свои хорваты – на самом ее западе. Были хорваты и на территории Древней Чехии. Считается что два бога из восьми, описанных в Повести временных лет, которые стояли в Киеве недалеко от княжеской резиденции, Хорс и Семаргл – иранского происхождения. Особенно интересен последний, чье изображение в виде крылатой собаки в чем-то сродни грифону – собака тоже известный сторож. Академик Рыбаков высказал очень интересную гипотезу – что Семаргл охранял молодые посевы и что, на самом деле, собака была приручена не только для помощи в охоте и скотоводстве, но и для того, чтобы отгонять пернатых и грызунов от посевов.

А еще с Венецией соседствовали древние хорутане – славянское племя, сумевшее создать свою государственность в начале VII века, благодаря купцу Само, который, как установили специалисты, был кельтом, возможно бретонцем. Славян, жителей Карантии, франки называли винидами. Известно так же, что в этих приальпийских областях славяне-виниды застали остатки кельтского населения этой провинции.

В Далмации и Иллирии хорваты наверняка так же встретили романизированные уже островки населенные иллирийскими венетами, своих дальних к тому времени сородичей. Интересно, понимали они к тому времени друг друга? Об этом история умалчивает, зато источники того времени говорят о малоконфликтном сосуществовании пришельцев с аборигенным населением. Во всяком случае, в раннее средневековье славяне-венеты и венеты иллирийские уже воспринимались одним народом. Тогда может быть и в основании Венеции поучаствовали славяне?

Вообще византийское влияние ощущается здесь на каждом шагу, особенно в ранней церковной архитектуре. Сказывается многовековое, пускай и формальное, подчинение Восточной Римской Империи. Правда венецианцам долго приходилось лавировать между Римом и Константинополем, пока последний не был взят и разграблен крестоносцами не без помощи и выгоды венецианцев, которые предоставили воинам Христа свои транспортные корабли. После падения Византии в руки венецианцев потекло настоящее богатство.

* * *

Устав от Венеции, мы решили съездить на денек во Флоренцию и, как понял уже знающий меня читатель, этот город интересовал меня в последнюю очередь как колыбель Ренессанса, хотя и этой блистательной эпохе мы не могли не отдать должного. Мы неслись на скоростном поезде по Северной Италии, проезжая каждый город с до боли знакомым и знаменитым названием: Верона, Падуя, Болонья, Трир. Вообще города вершины голенища итальянского «сапога» меня всегда привлекали не столько своими архитектурными памятниками и кровавыми историями, сколько в кроящимися за их названиями славянскими созвучиями. Попробуйте сами произнести их вкусно, на славянский манер – Верона, Падуя, Милан, Кремона. Поневоле начинаешь думать, что может быть, и прав был русский ученый А. Чертков, который небезуспешно интерпретировал топонимику и этнонимику Италии, а также лексику этрусских надписей с помощью русского языка. Ряду италийских племен он нашел древнерусские соответствия: умбры – обричи, долопы – дулебы, пелигны – поляне, а Кремона была поставлена в один ряд с кремлем и псковским Кромом. Но мы еще вернемся к идеям этого ученого. Кстати, аналогичная картина со славянскими и кельтскими племенами – среди последних есть и венеты, и анты, и велеты, и рутены. Надо сказать, что и надписи на венетском языке были найдены в основном в современной провинции Венето в Эсте, Виченце, Падуе, Спине и Лаголе. Эти надписи не без успеха переводятся с применением славянских языков учеными Словении. Правда, западно-европейские специалисты этих переводов не признают. Уж очень непривычно считать славян древним, а уж тем более культурным народом. Двойные стандарты, к сожалению, существуют не только в политике, но и в исторической науке. Вопрос на самом деле серьезный, если не сказать – геополитический: пришли ли сюда славяне или жили тут изначально?

Италия – это в первую очередь страна городов. В этом она схожа с Древней Русью, Гардарикой. Здесь есть также замки, но не в таком изобилии, как во Франции или Германии. Это важный момент для понимания менталитета народа. Замков не было и на Руси – были укрепленные города. На самом деле главное в определении сути исторического развития народа – это понять его систему ценностей. Город – для ремесла и торговли, замок – для охраны собственной персоны и прилегающих сельскохозяйственных угодий. Для средневекового германца основная ценность – это земля с прикрепленными к ней крестьянами и замок, для славянина – город, как средоточие сакральных и мирских ценностей. Замок – это самовластие, хоть и основанное на вассальной зависимости, город – это народовластие. Городом правило народное собрание – вече. Все революции шли из городов. Деревня всегда была монархической. Разбросанные по стране замки – это не система обороны страны, а система сопротивления ее единению. Замок – это постоянная гражданская война, где их владельцы ведут себя словно на завоеванной территории. Замок всегда агрессивен, город открыт для общения. Это сегодня замок символ всего романтического, несмотря на то, что его стены хранят злобную энергетику. В средневековье – замок это разбойничье гнездо, где главарь шайки титулованная особа, а потому более наглый. Не зря в народе сложился образ благородного разбойника из простонародья, слишком неблагородно вели себя рыцари по отношению к плебсу. Замок – это завоевание территории, город – это оборона от внешних посягательств на свободу. Италия - это все же больше страна городов, чем замков. Знаменитые герцоги флорентийские Медичи по происхождению купцы.

Надо сказать, что музей этрусков во Флоренции меня несколько разочаровал. Коллекция Британского музея гораздо богаче. Англичане раньше других поняли все очарование, а, потом, и научное значение археологии и успели утащить на острова все самое ценное с разных континентов. Но с музеями мне традиционно не везло – счастье еще, что он вообще был открыт. Зато я имел счастье лицезреть и сфотографировать гробницу с очень четким изображением этрусского корабля и немало моделей этих судов, которые они брали с собой, уходя в иной мир. Этруски были известными мореплавателями и торговцами – одно время, даже первыми в средиземноморье. Их замечательные корабли с двумя парусами – один квадратный на центральной мачте, другой, поменьше, но тоже квадратный – на носу, были специально приспособлены для перевозки амфор с вином, которое, судя по находкам этих сосудов по всей Западной Европе, пользовалось огромным спросом. Кельты, большие любители выпить и сегодня, с легкостью отдавали за такой сосуд молодого раба. Греки называли этрусков тирренцами, а этруски – сами себя русенами.

Знаю, все знаю! Сейчас на меня обрушатся с немыслимыми обвинениями – ах, опять он за свое, везде то ему мерещатся русы да славяне, везде то он находит их след. Да не обвинят меня в великодержавном шовинизме, но с этрусками, как и с венедами, дело совсем не бело. Но об этом чуть позже. Пока, дабы не раздражать придирчивых читателей, я буду называть русенов (или рассенов) этрусками. Единственно, что позволю себе пока в качестве связующей ниточки тезис о том, что и этруски, и венеты, и славяне были народами морскими, торговыми и предприимчивыми. Знаменитый путешественник Пифей, достигший Гипербореи и загадочного острова Туле, был тирренцем. Ученые считают, что он побывал и на Балтике, дойдя, по крайней мере, до устья Вислы, а то и Немана. Уж очень его, видимо интересовал Янтарный край. Интересно, что именно в Балтийском регионе археологи находят так называемые лицевые урны (они, видимо, изображали портрет того умершего, прах которого покоился в урне) столь характерные именно для культуры этрусков. Загадка, которую можно объяснить только присутствием этрусков на Балтике. Но вернемся к Пифею. Современные ему и более поздние историки не очень-то поверили этрусскому путешественнику – больно много диковинных и страшных историй он рассказал. Надо иметь ввиду, что купеческие россказни-страшилки – вещь вполне обычная. Такие истории рассказывали, дабы избежать конкуренции. Кто же после такой жути отправится в опасное путешествие. Подобными уловками пользовались еще древние финикийцы, от которых этруски, видимо, переняли не только искусство кораблестроения, но и алфавит. Без грамоты не больно то и наторгуешь. Хотя, в отношении алфавита – вопрос довольно спорный кто у кого перенял. А от этрусков искусство кораблестроения, скорее всего, восприняли венеты Арморики, передавая его, впоследствии все дальше и дальше в северо-восточном направлении, обучив ему славян, скандинавов и балтов.

Вот что писал об этрусках известный римский историк Тит Ливий в своем знаменитом сочинении «Римская история от основания города»: «Туски еще до основания Рима владели огромными пространствами на суше и на море. Наименования нижнего и верхнего морей, омывающих Италию наподобие острова, указывают на прошлое могущество тусков, потому что италийские народы одно море назвали Тусским, по имени этого народа, а другое Атриатическим морем, по имени Атрии, колонии тусков; греки эти самые моря зовут одно Тирренским, а другое Адриатическим. И, простираясь от одного до другого моря, туски заселили оба края, основав там по 12-ти городов, раньше по сю сторону Апеннин, а с течением времени выслав колонии и по ту сторону Апеннин, в таком же числе, сколько и метрополий, и заняв этими колониями все местности за рекою Падом вплоть до Альп, за исключением земли венетов, заселяющих угол морского залива».

Так что адриатические венеты и этруски были ближайшими соседями, если не родственными племенами, поскольку они и пришли на эти земли из Малой Азии, а точнее из Лидии, о чем и сообщает Геродот. И венетский алфавит имеет этрусское происхождение. Археологи установили, что это переселение лидийцев шло через остров Лемнос. Об этом помнили и во времена Римской империи – по версии Корнелия Тацита при императоре Тиберии возник вопрос: в каком из 11 азиатских городов построить храм в честь этого императора, представители лидийского города Сарды аргументировали его постройку именно у них тем, что они находятся в родстве с римлянами.

Геродот считал соседями этрусков загадочное племя пеласгов, которое ряд исследователей связывает с протославянами. Геродот также говорит, что пеласги – древнейшее племя материковой Греции. Некоторые древние авторы, в частности Гекатей Милетский считал пеласгов предками этрусков. Гомер утверждал, что пеласги были жителями Малой Азии, Фессалии и Крита. Древний беотийский поэт Гесиод, живший предположительно в VIII или VII веке до н.э., считал пеласгов представителями коренного населения Италии. Профессор Чертков считал этрусков ветвью пеласго-фракийского населения Малой Азии, переселявшегося в Италию несколькими волнами, начиная с середины II тысячелетия до н.э. Он также считал, что другая ветвь пеласго-фракийцев двинулась через Балканы на север и дала начало славянам. Так что, возможно, этруски, если и не прямые предки славян, то, по крайней мере, родственники.

Существует версия и о северном, альпийском происхождении этрусков, которая во многом основывается на мнении Тита Ливия, который писал: «И альпийские племена, бесспорно, тоже по происхождению этруски, особенно ретии, которые, однако, под влиянием окружающей природы одичали до такой степени, что они не сохранили от старых обычаев ничего, кроме языка, но даже язык они не сумели сохранить без искажения».

Плиний Старший считал, что ретами называли этрусков, которых в IV в. до н.э. вытеснило из долины реки По нашествие кельтов. Древняя Ретия располагалась от Боденского озера до Дуная. Специалисты, вместе с тем, считают ретиев однозначно кельтским племенем. А Страбон считал, что венеты отличаются от кельтов только языком. В общем «темна вода в облацах», что, впрочем, относится к происхождению почти всех народов. Нам важно осознать одно – этруски могли если и не быть прямыми предками славян, то однозначно повлияли на становление славянского этноса, будучи ближайшими соседями венетов. Интересно, что один из сакральных городов балтийских славян назывался Ретра, а близлежащее население, чьей столицей он был, называли редариями.

Этруски известны античному миру как самые ревностные почитатели богов и обладатели высших мистических знаний. Исследователь их мифологии современный российский ученый Алексей Евгеньевич Наговицын считает, что родственная славянам этрусская цивилизация сохранила магические тайны древнейших культур средиземноморья, образовав своеобразный «остров-заповедник древнейшей культуры и религии в лице Этрурии». Это было своеобразное «священное царство», жизнь которого была строго регламентирована мистическими церемониями, которые порой сопровождали самые обыденные действия. Интересно, что многие этрусские ритуалы находят соответствие с кельтскими и славянскими так же, как и многие мифологические представления этих народов. Вполне возможно, что и кельтская своеобразная духовная революция, приведшая к власти жрецов-друидов и которая характеризуется резкой сменой археологической гальштадской культурой на латенскую, была вызвана воздействием этрусков, которых в это время все больше и больше теснили римляне. Возможно создание теократической «империи» кельтов дело рук этрусков, вернее их жрецов. Во всяком случае, уж очень схожи эти жрецы по своим действиям и ритуалам с кельтскими друидами.

Сама страна, в которой они жили, была для этрусков моделью вселенной, ее земным отражением – отсюда и двенадцатиградье по числу знаков зодиака, где каждый город осознанно строился в соответствии с представлениями этрусков о строении неба, которое этруски представляли как идеальный квадрат, ориентированный по сторонам света. Кстати сказать, кельты, впоследствии, строили именно квадратные языческие храмы, а вслед за ними и славяне балтийские. Так же как многоголовые, особенно с четырьмя головами боги нам известны сначала у этрусков, потом у кельтов, потом у балтийских славян. Древнее сакральное знание редко уходит в небытие.

Из римских источников до нас дошел интереснейший текст космогонического содержания: «Тиррены – так называемые туски. Их историю написал ученый муж. Он рассказывает, что бог, создатель всего, трудился над своими творениями двенадцать тысяч лет и распределил их по двенадцати так называемым домам. В первое тысячелетие он создавал небо и землю. Во второе – всю видимую небесную твердь, которую называл небом; в третье – море и все воды, текущие по земле; в четвертое – великие светила, солнце, луну и звезды; в пятое – всю живность летающую и пресмыкающуюся и четвероногих, находящихся в воздухе, на земле и в воде; в шестое – человека. Как указывается, первые шесть тысячелетий ушли на создание человека, остальные же шесть уйдут на жизнь человеческого рода, покуда не истечет все время до завершения двенадцати тысячелетий».

Не правда ли, очень похоже на библейскую книгу Бытия? Это с одной стороны. С другой – с подобной цикличностью существования вселенной мы сталкиваемся в древней индоевропейской традиции.

Сакрализация территории, как места проживания определенной человеческой общности существовала практически у всех древних народов, начиная с первобытных времен. За освоенной территорией, которая находилась под покровительством богов и являлась отражением небесного мира с обязательным выходом в мир подземный, лежал чужой, аморфный и неупорядоченный мир. Поэтому земля страны или города-государства находится на особом положении не только в центре мироздания, но и под покровительством своих богов. За ее пределами лежит враждебный мир. Полный чудовищ и управляемый чужими и враждебными богами, с которыми постоянно сражаются герои, основатели новых городов. Этими представлениями во многом была вызвана та жестокость, с которой они относились к соседним народам – для них они были нелюдью, существами из иного мира, а потому их зачастую истребляли поголовно.

Но, построив новый город, его нужно было охранять от окружающего агрессивного мира. Перед строительством защитных стен, этруски город опахивали по периметру, оставляя нетронутыми промежутки для предполагаемых ворот. Ворот должно быть три, видимо, по числу миров. Ворота небесные, ворота земные и ворота, ведущие в мир иной. У древнего города балтийских славян Ретры тоже было трое ворот. Интересно, что подобный ритуал сохранился и в русской народной культуре, как магическое опахивание деревни, чтобы не пустить туда разные болезни, в частности, коровью смерть. Таким магическим опахиванием занимались только женщины, одетые в нижние рубахи, колотя при этом в различные кухонные предметы. Вся живность, которая попадалась им по пути, разрывалась на части. Мужики в эту ночь сидели по избам и не высовывали носа. Существует легенда, запечатленная в русских и украинских народных сказках, как кузнец, победив дракона, пашет на нем – так, по поверью, возникли знаменитые «змиевы валы», расположенные в правобережье Днепра. Кстати, археологами установлено, что они строились в действительности по кельтским технологиям – бревенчатый каркас засыпался грунтом.

По легенде Ромул убил своего брата именно за то, что он перепрыгнул через сакральную борозду, окружавшую будущий Рим, лишив, таким образом, его будущие стены неприступности. Убивая Рема, он произнес по свидетельству Тита Ливия следующее заклинание: «Так да погибнет всякий, кто перескочит через мои стены!» Это событие можно воспринимать еще, как и строительную жертву, которая известна у многих народов, в том числе у кельтов и славян. В те жестокие времена в качестве строительной жертвы нередко приносился ребенок. Человеческие черепа нередко находят под фундаментами древних строений.

Потом на Палантинском холме разожгли огонь, через который перепрыгнули все, кто пришел с Ромулом на новое поселение. Такое очищение огнем известно и в русской народной традиции – достаточно вспомнить день Ивана Купала. Известно оно и кельтам. Плутарх дал подробное описание закладки Рима: «Ромул вызвал из Этрурии людей, которые дали ему подробные сведения и советы по соответствующим религиозным обрядам, установлениям и правилам, словно речь шла о посвящении в таинства. Там, где сейчас находится Комиций – место народного собрания, вырыли круглую яму, куда положили начатки всего, что по закону считается чистым, по своим свойствам необходимым. Потом каждый бросил туда горсть земли, принесенной из тех краев, откуда пришел, и землю эту перемешали. Яму эту по латыни называют так же, как и небо – Мундус. Она должна была служить как бы центром круга, отмечающего границу будущего города. Основатель города вложил в плуг медный сошник, впряг белого быка и корову и, погоняя их, провел глубокую борозду по намеченной линии города. Шедшие за ним откидывали поднятый плугом пласт внутрь, по направлению к городу. Следя, чтобы ни один комок не лег по другую сторону борозды…На месте предполагаемых ворот сошник вытаскивали, а плуг приподнимали над землей так, что борозда прерывалась. Поэтому вся стена, кроме ворот, считается священной. Ворота же священными не считаются – иначе было бы оскорбительно для религиозного чувства граждан ввозить и вывозить через них те из необходимых предметов, которые по закону считаются «нечистыми»».

Рим, кстати сказать, был изначально этрусским городом, расположенным на южной границе «священного царства». У города был особый статус – только в этом этрусском городе разрешалось селиться иноземцам. И стекались в город изгнанники и авантюристы, наполняя его своей подчас отрицательной, но деятельной энергией. В итоге – интернациональное когда-то население города, ощутив свою значимость и силу, стало бороться с митрополией, для начала захватив власть в самом Вечном городе и уничтожив этрусскую администрацию города. С этим мы постоянно сталкиваемся в мировой истории, в том числе и сейчас. Достаточно вспомнить Косово.

Римляне, восприняв внешние стороны этрусской культуры, забыли или не были допущены к ее главной мистической составляющей, на которой она по сути своей держалась. В итоге мы получили агрессивную Римскую империю, опирающуюся на жестокий рационализм. Не тем ли путем пошла и современная Северная Америка, восприняв от Европейской культуры только ее внешние атрибуты? Зато как сладко теперь учить жизни своих бывших учителей. В этом есть какая то своеобразная историческая извращенность, если не сказать хуже…

Для этрусков, так же как для кельтов и славян, не существовало четко грани между миром реальным и миром иным. В каждом городе «священного царства» существовало специальное отверстие, закрытое священным камнем, которое вело в этот иной мир, и, через которое можно было общаться с душами предков. Это отверстие Мундус считалось мистическим центром города. У кельтов и славян тоже были свои священные жертвенные колодцы, которые, видимо, служили той же цели.

У этрусков существовало так же особое учение о деревьях, изложенное Макробием, который использовал не дошедшее до нас сочинение этруска Тарквития «Предсказания о деревьях». Согласно этому труду деревья делятся на «счастливые» и «несчастливые» в зависимости от того находятся ли они под покровительством верхних (небесных) или нижних (подземных) богов. К «счастливым деревьям» этруски относили: летний дуб, зимний дуб, пробковый дуб, бук, орешник, рябину, белую смоковницу, яблоню, грушу, сливовое дерево, кизил, виноградную лозу и лотос, то есть всего 13 деревьев. К «несчастливым»: папоротник, темную смоковницу, остролист, лесную грушу, ежевичный куст, терновник. У многих народов мира было сакральное отношение к деревьям, но только у этрусков, кельтов и славян была похожая систематизация разве что с измененным набором деревьев с учетом территориальных и климатических особенностей каждого из народов. Кельтский друидизм был во многом построен на культе деревьев, как и славянская языческая система. Более того, в кельтском алфавите огам каждой букве соответствовало свое дерево. Может именно в древней Этрурии следует искать истоки этого кельтского мистического учения, или они его получили, так же как этруски из Малой Азии. Ведь не зря же британцы считали себя выходцами из покоренной греками Трои. Более того, они считали прямыми потомками троянцев людей, обладающих даром провиденья.

* * *

Я пишу эти строки во второй день Великого поста. Еще только несколько дней назад у нас отгремела-отшумела разудалая широкая Масленица, один из немногих, дозволенных Православием языческих праздников, а в Венеции закончился знаменитый на весь мир карнавал. В принципе суть обоих действ одна и та же – попрощаться с зимой и приготовиться к встрече с весной, поспособствовать пробуждению природы. А шумное веселье всегда способствует пробуждению, важно за ним не забыть помянуть предков, всячески их умилостивить, чтобы они не покидали своих пределов. Вот почему перед Масленицей – Родительская суббота. Этруски хранили в своих домах терракотовые маски своих предков. Современные карнавальные и масленичные маски – след древнейших обычаев и сакральных ритуалов. Слово «карнавал» не имеет перевода на западноевропейские языки. Академик Рыбаков предположил, что это слово происходит от камоедицы, славянского языческого праздника, посвященного культу медведя. Во всяком случае обычай рядиться в зачастую вывернутые наизнанку чужие одежды и одевать маски по праздникам у славян очень древняя традиция.

Интересно, что именно в начале весны, в марте представители всех двенадцати городов собирались у храма Вольтумна, который находился недалеко от города Вольсинии и был окружен священной рощей, и избирали главу своего священного союза двенадцати городов, который выполнял различные сакральные и представительские функции, а иногда и возглавлял союзную армию. В это время проходили различные спортивные состязания, посвященные богам, и проводилась весенняя ярмарка. Гладиаторские игры вовсе не римское изобретение, а сакральные состязания этрусков. Русские кулачные бои тоже след древней языческой традиции. Наши тризны по покойникам так же в древности сопровождались воинскими состязаниями. На стенах монументальной этрусской гробницы «Биг» изображены трехъярусные трибуны со зрителями, которые живо реагируют на битву кулачных бойцов. Тит Ливий сообщает, что при Тарквиниях приглашали из Этрурии наездников и кулачных бойцов на ежегодные римские игры.

Этрусский город делился на четыре части двумя главными улицами. Жители, проживающие в разных секторах города, имели и разный социальный статус. В мистическом центре города жил жрец-царь – Лукумон. Исследователи древнерусских городов пришли к выводу, что их планировка близка квадратной планировке этрусских городов. Возможно наши древние представления о строении городов, если и не исходили от этрусков, то имели общие индоевропейские корни. Стоит вспомнить, что и Древняя Ирландия была разделена на четыре королевства, а в ее сакральном центре – Таре сидел верховный король, выполняющий скорее магические функции, чем гражданские. Ох, не зря, британские кельты считали себя выходцами из Трои. Этруски, за ними кельты и славяне помимо всего прочего были и хранителями древнейшего архаичного индоевропейского знания – отсюда еще и такая близость этих, казалось бы, далеких народов. И истоки этого знания, по крайней мере, на каком то этапе, находились, видимо, в Малой Азии.

Посещение маленького острова, отданного венецианцами преследуемым турками киликийским армянам, было запланированным, учитывая не только мою давнюю любовь и интерес к Армении, но и армянские корни моей супруги. Страдающий проказой монах Мхитар основал здесь монастырь, ставший впоследствии католическим. Это было условием венецианских властей. Киликию, в свое время, Византия отдала армянам для заселения. Мы ведь где-то неправильно воспринимаем армян как кавказцев – нынешняя Армения это северная периферия огромного и могучего прежде государства, основные территории которого сосредотачивались в Малой Азии вокруг озера Ван. Вспомнилось почему-то, пока ехали на венецианском морском трамвайчике к этому острову, мои прежние, еще в советское время, почти ежегодные визиты сначала по работе, а потом по зову души в эту маленькую гостеприимную Армению, где меня всегда с нетерпением ждал мой близкий друг Ара. Он то и рассказал мне много лет назад про этот монастырь мхитаристов в далекой тогда Венеции и подарил на память серебряный медальон с ликом этого святого, прославившегося просветительской деятельностью. Интересно, что этот медальон сорвался у меня с шеи и погрузился на дно озера Севан во время довольно таки рискованного купания – температура этого горного озера даже летом не превышала 12-14 ти градусов, а я купался в сентябре. Армянская земля, вернее вода отобрала у меня изделие венецианских армян. Вот такое случилось неосознанное жертвоприношение. Может быть, благодаря нему, меня и занесло и в этот островной город и на этот кусочек Армении в нем? Или, может быть, все дело в том, что я ей неоднократно обещал поехать в Армению и это было маленькой компенсацией за еще несбывшееся?

Конечно же, у входа в монастырь нас встретил хачкар – традиционный армянский резной крест-камень. Я видел их в Армении огромное количество и у церквей, и у источников, и у перекрестья горных троп. Их там – многие тысячи, если не миллионы. Любой уважающий себя армянин даже с небольшим достатком, старался пожертвовать богу этот изрезанный жизнеутверждающими орнаментами каменный крест. Тогда я еще не знал, насколько многие орнаменты и мотивы похожи на орнаменты и мотивы ирландских крестов в круге. Где Армения, и где Ирландия! Хотя в древности мы знаем и не такие взаимовлияния культур, тем более, если учесть, что малоазийские кельты-галаты были ближайшими соседями армян и оба народа восприняли христианство от самих апостолов – галаты, от святого апостола Павла, а армяне от апостолов святых Фаддея и Варфоломея практически в одно время. Кстати сказать, во времена визитов (их было два) апостола Павла в Галатию, Малая Армения даже временно входила в ее состав. Учитывая восточные, православные корни самого кельтского христианства в Ирландии может быть, ничего удивительного в этом и нет. Сама Византия приняла христианство как государственную религию на пятьдесят лет позже Армении.

Да, дела религиозные дело тонкое. Вот мы знаем, что именно ирландские монахи, подвижники и просветители, крестили практически всю языческую Европу, в том числе и многие славянские племена. Они основали на континенте в раннее средневековье более пятидесяти монастырских центров. Такие центры были даже в Италии. Был такой центр и в древнем Киеве. Зато потом католический Рим далеко не мирным путем насаждал папство руками норманнов в самой Ирландии в XII веке, устав от вечной независимости и самостоятельности кельтской церкви. Этого христианский Рим не прощал так же, как и Рим языческий.

Кто на кого повлиял в становлении христианской культуры – галаты на армян, или наоборот, понять сложно, так же как разобраться, насколько были близки и языческие представления этих древнейших народов, представители которых сумели не только дожить до наших дней, но и сохранить свою государственность, несмотря на многочисленные преследования. В который раз понимаешь, что вовсе не рациональный Рим оказал определяющее влияние на Европу – во многом она осталась детищем кельтской культуры. И, слава богу, она начинает постепенно это вспоминать. Будем надеяться, что это не просто мода на все кельтское, как когда-то, была мода на все скандинавское. Хотя может быть и мода лишнее свидетельство пробуждения исторической памяти. Не зря она время от времени возвращается к старым моделям и выкройкам. Не то же происходит и в политике. Ведь сам человек достаточно мало изменился за тысячелетия своего существования. Что касается жажды власти, то такое ощущение, что она, со временем, только увеличилась.

Существует мнение, что древнеармянский и этрусский языки близки. Наш знаменитый лингвист Вяч.В. Иванов считает, что этрусский язык вообще генетически связан с северокавказскими языками и что Малая Азия явилась своеобразным лингвистическим мостом между Кавказом и Этрурией. Существуют и хеттские параллели. О славянских я уже говорил раньше. Но все дело в том, что язык этрусков так однозначно и не расшифрован и это притом что, этот народ был хорошо известен во всем средиземноморье, добрался, если судить по вещевым находкам даже до современной Польши и Скандинавии. Совершенно очевидно и не вызывает сомнений, что культура, в том числе и латинский алфавит, древнего Рима выросла из Этрурии, а язык, широко представленный многочисленными надписями так и не поддается однозначной расшифровке! И это загадка не только филолого-исторического плана. С одной стороны этрусский язык похож на многие языки индоевропейской семьи, с другой – не поддается точному прочтению с применением этих языков. А археологи никак не могут найти билингву, двуязычную надпись, с помощью которой были расшифрованы гораздо более древние и уже мертвые ко времени существования Этрурии языки. Может быть, покидая свою обетованную землю, этруски сами постарались, чтобы их сакральное знание не смогло никому достаться? Или это сделали гордые римляне, чтобы никто не догадался об их беспомощном культурном плагиате? Ведь об этрусках мы знаем только из греческих и римских источников, причем источников многочисленных и не скрывающих своего восхищения этим удивительным народом. Или все дело в том, что они писали столь иносказательно изначально, зашифровывая свои надписи, что и в среде самих этрусков их могли прочитать только посвященные? Может быть, все дело все дело в этом? Сакральность, пронизывающая даже повседневную жизнь этого удивительного народа, была особо наложена и на искусство письма, тем более, что ряд специалистов считают, что именно этруски, а не финикийцы создали фонетическое письмо первыми. Может быть, они сознательно перепутали свой алфавит, чтобы чужаки не смогли прочитать их надписи? И, скажем, букву «л» надо, на самом деле, читать как «п», а «б», как «р»? Вариантов может быть множество, особенно, когда утерян сам ключ. Кельтские барды, например, часто переставляли стихотворные строчки, чтобы сбить с толку непосвященного.

В самой Армении существует интересная теория Айвазяна, по которой предки армян и предки русских когда-то жили на одной территории, хоть и разделялись по этническим признакам. Археологи действительно находят останки двух разноэтничных народов живших на территории Урарту одновременно. Во всяком случае, имя Рус весьма часто встречается в качестве имен правителей Урарту.

Надо сказать, армянский монастырь в Венеции не произвел сильного впечатления. Это часто бывает, когда слишком много ждешь от какого-нибудь события или встречи. Может быть, это еще было вызвано и тем, что моя мечта на этом острове не осуществилась. В монастырской лавке было много сувениров, но похожего на, утерянный в водах Севана медальона я не нашел.

Очень интересно, что именно на этом армянском острове провел много времени Байрон и написал здесь немало произведений. Одного я не мог понять – зачем монахи хранят в своем монастырском музее египетскую мумию, которую почему-то с особенной гордостью демонстрировал небольшой группе туристов монах-экскурсовод. Кстати – он сразу понял, что моя жена армянка. По глазам. Как мне сказал когда-то мой друг Ара, в армянских глазах всегда остается неизбывная тоска, даже в разгар веселья. Это – память всех гонений. Это уже – на генетическом уровне. Глаза грустного больного ребенка.

Возвращались в сумерках. Я, не уставая, любовался на череду отражений в свинцовой воде традиционных венецианских свай, указывающих кораблям фарватер в мелководной лагуне, наблюдая, как на них вспыхивали ночные огоньки, превращая их в ряды маячков. Красиво, как, впрочем, и все в этом городе. Проплывая мимо острова мертвых и выходя на относительно широкое для этих мест водное пространство, я подумал, что даже хорошо, что я не нашел в монастырской лавке медальона со святым Мхитаром. Нельзя возвращать то, что было когда-то принесено в жертву. Пускай, даже и не совсем добровольно.

Вообще то жить в домах на сваях в окружении воды, традиция давняя и характерная для многих народов. Вода ведь и кормит, и охраняет. Две редко сочетаемых в себе функции. Это делали еще в каменном веке, продолжают делать и сейчас. Славяне очень часто создавали свои города в местах низменных и топких, дабы затруднить к ним доступ врагам. Обычно они это делали тоже на островах. Вода – это главная славянская стихия, а вовсе не земля. Во всяком случае, в древности. Я и сам мечтаю жить на корабле, хоть и не очень верю, что она сбудется. Вода еще как-то по особенному успокаивает – как будто тебе поют колыбельную песню с утра и до вечера и даже, когда ты уже заснул. При этом вовсе не означает, что ты пребываешь в сонном состоянии. В том то весь и фокус, что эта водная колыбельная очень даже взбадривает, если не сказать больше – возбуждает. К тому же вода стихия, больше связанная с иным миром, чем с миром живых. Отсюда и особое отношение к островным жителям, а у тех – неистребимое ощущение собственной исключительности. Классический пример – британцы и японцы, и ,уж конечно же – венецианцы.

Венецианские сваи – тема особая. Они тут не просто везде, у каждого дома, в качестве причала и не как фарватерные знаки. Сам город стоит на этих сосновых сваях, привезенных из альпийских лесов, которыми когда-то владела Венеция. Сваи под водой каменеют, образуя вполне прочный фундамент для домов. Вместе с тем Венеция постепенно тонет и не потому, что сваи плохие. Слишком болотиста сама почва. Эти альпийские владения сослужили Венеции еще одну службу. Ее морская мощь ничто без этих лесов, источника корабельных досок. Это касается и Генуи. Именно близость к Альпам и их сосновым лесам сделала возможным превратить эти два северных итальянских города в двух главных соперников в международной торговле, ставшей основным источником их богатства и славы.

Еще в Петербурге я знал, что уж музей венецианского стекла мы посетим обязательно. Я давно знал о том, что древнерусские стеклянные бусы очень похожи на венецианские и не мог отказаться от возможности убедиться в этом лично. С огромным трудом я отыскал в музее, расположенном на о. Мурано, маленький стенд с древними бусами. Действительно, глазчатые бусы очень похожи на те, которые я видел в староладожском и других музеях России. Такие же бело-голубые глазчатые бусы я видел и в Британском музее в качестве неотъемлемой составляющей кельтской культуры и в Историческом музее в Москве среди скифских находок. Куда уходят корни этой традиции понять сложно, хотя сакральный принцип ее вполне объясним – стеклянное изображение глаза служило, скорее всего, от сглаза, и, что интересно, служит до сих пор. Никогда не забуду, как в современной Турции я был поражен обилием сувениров именно с использованием подобных глазчатых бус, причем их не только раскупали туристы – в каждой турецкой лавчонке, в каждом местном автобусе или легковом автомобиле висел этот оберег. Вот ведь сила сакральной традиции! И ведь каждый народ считает эти изделия своей национальной визитной карточкой. Естественно, что из Турции я привез именно эти сувениры и подарил многим сотрудникам Староладожского музея. Восторг и изумление описать было бы делом весьма и весьма затруднительным.

* * *

Мы очень любим рассуждать о неком едином культурном пространстве, о преемственности и экспорте культуры, о таинственных вдохновенных устремлениях художников и мастеров, угадывающих давно забытые приемы и технологии древних, забывая об очень простой истине – сам человек настолько мало изменился, что по прежнему очень боится молнии и грома, сколько бы ему не говорили со школьной скамьи об атмосферном электричестве, увешивает себя различными языческими оберегами под видом ювелирных украшений, верит в гороскопы и опасается перебегающей дороги черной кошки. Духовно, мы такие же дети, как и наши далекие предки, только наши амулеты и обереги порой так напичканы электроникой, что мы не ощущаем собственного беспомощного шаманского камлания с помощью последних достижений компьютерной техники. Мы начинаем снова жить в неком виртуальном пространстве, окружая себя крепостной стеной достижений современной цивилизации, за которым находится чужой и агрессивный мир. И, боже мой, до чего мы беспомощны, если в доме погас свет или отключили горячую воду. Мы словно возвращаемся к той заре человечества, когда зачастую, любое действие сопровождалось оберегающим его ритуалом.

Этрусское слово antas означает орел, а andos – северный ветер. Орел у этого народа считался покровителем царской власти, а на севере – обитали боги. Эти представления восходят еще анатолийскому мифологическому миру. Следуя Авесте мы опять обращаемся к божественным территориям, где год состоит из двух частей – длинной полярной ночи и такого же длинного полярного дня. Кстати сказать, гипербореи это те, которые живут за Бореем, то есть, за северным ветром. Армориканские анды и венеты жили как раз на севере. В стране гипербореев большую часть времени проводил и солнечный Апполон, Аплу – на этрусский манер, культ которого был вывезен этим народом со своей малоазийской прародины. Ведь Апполон покровительствовал защитникам Трои, которого хетты называли Апулунусом.

Этруски известны античному миру еще как исследователи и знатоки молний. Бог громовержец есть практически во всех языческих религиях мира. Даже в христианской традиции существует Илья пророк, вооруженный молниями. Но чтобы заняться исследованиями молний в те далекие времена, надо было обладать не просто смелостью, а настоящим бесстрашием, причем бесстрашием духовным. Но ведь за изучением всегда следует применение. Античные авторы сообщают, что этрусские жрецы могли вызывать молнии и обращать их на головы врагов. Последний раз это произошло уже в христианские времена, когда в трагический момент осады Рима вестготами, оставив надежду на помощь христианского бога, жители Вечного города вновь прибегли к помощи этрусских гаруспиков, попытавшихся по обычаю предков вызвать молнию и обрушить ее на головы варваров. Свои тайные знания использовали и кельтские друиды во время военных действий, вызывая стихийные природные явления, дабы победить своих врагов. Люди всегда старались уповать больше на своих богов, чем на свои собственные силы. Мне всегда нравился принцип воспитания, который применял воин, историк и педагог Ксенофонт к персидскому царевичу Киру, воспитателем которого он являлся. Принцип этот заключался в следующем: «Нельзя молить богов о победе, если не владеешь оружием!» Но греки всегда славились умением найти компромисс между человеком и богом. Кстати – крылатые боги в чисто человеческом образе впервые появляются именно у этрусков. И именно этрусское искусство предстает перед нами наиболее реалистичным , по сравнению с тем же греческим или римским. Таковы были требования в первую очередь сакрально-магических представлений. Видимо идеализированный образ терял свою божественную силу, особенно, если это касалось скульптурных портретов предков. Они были прекрасными врачами, хирургами и, даже, стоматологами – золотые мосты с искусственными зубами были обнаружены в Этрурии.

Кстати сказать, этруски первыми «изобрели» и свою Венецию. В Спине, при раскопках была обнаружена система каналов, заменявшая улицы. Первые мощеные дороги тоже проложили этруски, так что изначально все дороги вели вовсе не в Рим. Они осушали почвы и боролись с песчаными заносами, превращая первозданную территорию в реальное отражение неба на земле, в своеобразный «божий вертоград». Так что и эти инновации римляне присвоили себе.

Размышления об этрусках хочется закончить словами Диодора Сицилийского: «Этруски, издревле отличающиеся энергией, завоевали обширную территорию и основали множество городов. Они создали могущественный флот и были на протяжении длительного времени владыками морей… усовершенствовали организацию войска…Они изобрели письмо, ревностно изучали науку о богах, овладели навыками в наблюдении за молнией. Поэтому и поныне они вызывают удивление».

Мы прибыли в Венецию поздней ночью, а покидали ее ранним утром. Хотя и оба состояния были темными – они рознились. На этот раз темнота была с надеждой на рассвет. Естественно – спать мы не ложились и решили вдосталь нагуляться напоследок по этому удивительному городу. Здесь процветает ночная торговля – в основном цветами, поскольку вокруг гуляют влюбленные парочки, и сумками с поддельными марками знаменитых итальянских модных домов и не только потому, что днем бдительная полиция отлавливает торговцев контрафактами – туристам стыдно покупать такие товары днем, зато ночью такая негоция идет на ура. Торговля подделками имеет весьма древнюю историю, так же как и изготовление фальшивых монет. Спрос и тогда, во времена весьма древние, определял предложение. Торговля возникла из желания иметь то, что сам не в состоянии сделать. Следующим желанием – было сделать самому то, что до этого приобрел или выменял. Археологам знакомы многочисленные подделки или имитации различных предметов, особенно денег и украшений. В этом есть своя целесообразность. Зачем везти из-за тридевяти земель в тридевятое царство товар, если его можно изготовить на месте. Делали же в древней Ладоге стеклянные бусы по арабской технологии. Удивительно, что в древности обменивались технологиями не менее интенсивно, чем это делают сейчас. Просто самих технологий было меньше и право на интеллектуальную собственность существовало в виде передачи секретов мастерства от отца к сыну. Поэтому зачастую многие предметы изготовляли странствующие ремесленники, которые оседали впоследствии на чужих территориях, разнося, таким образом, культурные инновации. Ничего нового современная цивилизация не придумала – свидетельством тому так называемая «утечка мозгов».

___________________________________________

Сергей Цветков – историк, автор книг «Славяне и кельты» и «В поисках славянской прародины», член Русского ПЕН-центра.

 

Сайт редактора



 

Наши друзья















 

 

Designed by Business wordpress themes and Joomla templates.