ПЕТЕРБУРГСКИЕ МОСТЫ

ПРАЗДНИК УРОЖАЯ

в тот день под высыхающей травой

блаженно умирали мотыльки

в пыли немолодые скорняки

пыхтя гоняли мячик меховой

был праздник урожая у воды

овальные подземные плоды

лежали подле слюдяного дома

ундины пели веселились гномы

мелодии вертелись в голове

оранжевые эльфы ботичелли

порхали в опадающей листве

а вы прекрасные и юные сидели

дразнили молодых элементалей

вертелись и кому-то улыбались

дразнились улыбались но не нам

а мы ворча бродили по холмам

обиделись помчались по дороге

пить пиво у последних желобов

скрипеть о тающем осеннем боге

и о символике летающих гробов

осеннее

было нынче лето или нет -

кто повозку лунную догонит

выглянули - осень на балконе

на дворе на рельсах на луне

мокрые драконы в конуре

мокрый иероглиф на заборе

первый снег на чорном мониторе

да опять нули в календаре

Бертоллет

Случайно оживив по памяти набросок,

Сколачивали мир из разноцветных досок

И, снова солнце поместив на антресоль,

Расплескивали воду и дробили соль,

Расплескивались и дробились сами,

Зачем-то пришивали над лесами

Дневное небо из растрепанных полос,

Но умер Бертоллет, и вскоре началос(ь)…

розмари

нам лежать в остывшем персеполе

на несуществующей траве

без сюжета без вины и боли

вечером в четыре в голове

лопнет электрическая нитка

подрожит немного и внутри

задохнется пленная улитка

старая улитка розмари

Василиск Гнедов

Эй, давай, не ленись, загляни в небо –

Там на небесах Василиск Гнедов,

В голове его торчит золотое Солнце,

Он блистающими звездами плюется,

Ковыряет небо жестяными сапогами,

Громыхает, гад, треугольными слогами,

Круглыми словами обложит, сука.

– Ну-тка тащи его вниз – будет гаду наука.

– Ну-тка сшибай его суровыми словесами.

– Нет ужо, давайте, волоките сами.

Доктор Мориарти

В доме доктора Мориарти –

Портупея, шинель на кровати,

Два лепажа лежат под полом,

Золотая медаль за школу,

Книг нечитанных сорок полок.

На камине – жуки из глины,

Фотография Магдалины

(Летним вечером в Конаково),

Упаковка пастилок от смерти.

Только нет самого Мориарти –

Увели на рассвете.

Изюм

Приговоренный вечностью сидел и думал:

Куда ведет

Беседа едоков горячего изюма,

Кривящих рот.

Ведь корабли ведомы не туда, не теми,

Тяжел помол.

И лопались слова, и проливалось время

На теплый стол.

Жук

Я знаю: в голове – чугунный жук.

Он слесарь слов и мыслей провожатый.

Он домосед. Но в день двунадесятый

Его снесет тяжелый желтый звук.

Ликуй, слоняйся с легкой головой!

Глядь: поводырь опять в твоем курзале.

Так злобные зуавы воскресали

На акварелях Первой Мировой.

* * *

любовь - это все же что-то другое

игрушечный гризли uber plusch

кукол фарфоровых девять душ

случайно мучил любовной тоскою

поэтому каждую ночь на thursday

в скором поезде на сычуань

la barbaletta – мультяшная дрянь

вбивает в него свой хрустальный гвоздик

крот

когда тревожно на дворе

когда не спит варан в норе

беснуются пейзане

негоже бегать детворе

сереже пете ане

глядите в окна – небосвод

волнуется – небесный крот

завертится проснется

и в пыльной туче вам найдет

звезду луну и солнце

* * *

В отрыв от лета уходя,

Завхоз осеннего дождя

Везет воды четыре бака,

Его служебная собака

Сидит в тележке тыловой,

Толкает дверку – из-за дверки

Летят стальные водомерки,

Скользят по зыбкой мостовой,

Переливаются, ярятся,

Пугают солнечного зайца,

А тот, в тени липучих слив,

Лежит – бесстрашен и ленив.

* * *

за стеной у дервишей пасека тишина

чайная роза зеро алыча зеро чилим

это часто бывает, такое бывает и с ним

надо только чаще и дольше глядеть из окна

из окна глядеть, как висят из небесного мха

семь серебряных ниток, оторванных ото сна

слушать, как хрустит ремень надмирного молчуна

как шуршит у него в кармане махра

* * *

ненужные и нежные нетопыри

летят на юг

какое там прощанье, и не говори

любезный друг

простуженный октябрь шагает по стране

плохой ходок

в тяжелых сапогах, расколотом пенсне

он одинок

он к вечеру дойдет, найдет себе приют

в гостях зимы

они нас помнят там, они почти не пьют

и мы, и мы

* * *

этой ночью воздух обесточен

нечего искать такою ночью

заходи – совсем недалеко

там зима в прокуренном трико

кашляет – но ей немного лучше

там горит табак ее колючий

светят фотографии огня

там зима не смотрит на меня

мы живые мы лежим на вате

мы живем в оборванной цитате

что кругом другие города

где никто не будет никогда

этой ночью воздух обесцвечен

мы не дышим – незачем и нечем

* * *

черные валенки серая роба

их заточил залепил и привет

в тесной коробке двенадцать конфет

с ними батончика клаустрофоба

бедный шуршит пастилой и фольгою

слышатся крики и сдавленный свист

так погибает последний радист

в крепости занятой злобной толпою

* * *

вздорные гномики вздернули моцарта

сонные роботы съели мефодия

мы еще снимся вам, милая родина?

как вам живется там?

кто эти люди – суккубы, инкубы ли?

просто играли потертыми тайнами?

…просто проснулись тогда слишком рано мы

в день, когда умерли

* * *

заставляли остаться живым: чтобы наверняка -

рисовали усталое солнце, другие предметы;

выкликали, искали, хотели оставить пометы

в специальных разделах спасительного дневника,

запереть от судьбы в кипарисовом теле ларца -

ты теперь пассажиром в дежурном бумажном вагоне,

и тебя, может быть, может быть, до утра не догонят

бытовые убийцы и девушки в белых венцах

_______________________________________________

Михаил Квадратов родился в Удмуртии, окончил МИФИ, кандидат физико-математических наук, автор поэтических книг «делирий» и «Землепользование». Живет в Москве.