№11 2010


Содержание


Борис Краснов. Подвал. Стихи.
Татьяна Алферова. Спектакль. Стихи.
Дмитрий Тарасов. Вера Веры. Рассказ.
Андрей Неклюдов. Капитан Морган. Рассказ.
Галина Гампер. Обратный отсчет. Стихи
Молодые голоса:
Элина Леонова. Караван. Стихи.
Вадим Шамшурин. Ночь наизнанку. Рассказ.
Кирилл Рябов. Птица жизнь. Рассказ.
Дмитрий Хоботнев. Навсегда. Рассказ.
Галина Илюхина. Болотный огонь. Стихи.
Голос минувшего:
Вера Шургая-Верейская. Книжных дел мастер. Статья.
Е. Матвеева, А. Толстиков. Таким мы его помним. Воспоминания.
Донецкие гости:
Валентина Ботева. Очаг. Стихи.
Пензенские гостии
Татьяна Кадникова. Куда летят собаки осенью? Стихи.
Михаил Устинов. Поэтическая вольность. Статья.
А. Беззубцев-Кондаков. Непредсказуемая реальность. Статья.
Петр Ильинский. Искушение и погоня. Исследование.
Русский мир:
Марьяна Голь (Израиль). Про жаркую страну. Рассказы.
Семен Каминский (США). Ангелы по пять. Рассказы.
Ольга Гришина (Бельгия). Завязь. Стихи.
Михаил Блехман (Канада). Творцы. Рассказ.
Борис Юдин (США). Удача. Запорожец. Рассказы.
Виталий Мельников. «То самое» Антона Чехова. Заметка.
Александр Мелихов. «Страсть дарит силы».(интервью Елены Елагиной)

SnowFalling

Марьяна ГОЛЬ

РУССКИЙ МИР


ПРО ЖАРКУЮ СТРАНУ

Рассказы

И вот я переехала жить в жаркую страну... Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что я буду жить в жаркой стране, у самого синего моря, под огромным небом, на раскаленной, выжженной земле, которая цветет зимой, как райский сад, благоухает как Коко Шанель, а летом сжигает свои детища, как ... ух, как не знаю кто, я бы сказала: «что за чушь», – и больше бы не стала разговаривать с этим человеком.

Так вот, я переехала в жаркую страну. Мои близкие думали, что я сошла с ума, мои друзья пролили много слез, дальние родственники полагали, что я права, что так и надо, что кому это вообще пришло в голову: поселять людей на морозе, даже в самых прекрасных городах земли, в теплых домах, пропахших тушеной капустой.

Так вот, о жаркой стране. У маленьких девочек здесь вырастает большая красивая женская грудь, и они, не понимая, как ее носить, пытаются вести себя соответственно размерам бюста, но, имея слабое представление о правилах игры в мире «большой груди», становятся похожи на карикатурных проституток с грустными наивными размалеванными лицами. Маленькие мальчики в этой стране думают о девочках с большой грудью, и непонятные чувства обжигают их изнутри. Они шумны, удивительны и безопасны, как дельфины. Хотя иногда они играют в странные игры с войной, болью и страстью.

Рано утром я шла по жаркому городу жаркой страны. Мальчики, смеясь и ругаясь, шли мне навстречу. Один из них, проходя мимо, внезапно и резко выбросил свой кулак мне в лицо. Нет, вы не подумайте дурного, он просто играл в насилие, его рука не коснулась меня, только напугала, да и то не очень. Я нашла в себе силы не подать виду, даже не вздрогнуть, а просто пройти мимо...

Когда кулак летит тебе в лицо, в мозгу всплывают удивительные мысли. Например, в тот раз я подумала: это здорово, что я не ношу очков, что у меня такое хорошее зрение, и я вижу своим хорошим зрением волосинки на твоих пальцах, сомкнутых и летящих мне в глаза. Потом ты плакал, жалел себя. Для тебя это было бесчестие. Красивые музыкальные руки вляпались в такое, такое, что трудно понять или простить. Хотя, если подумать... Кто знает, какое пламя пожирало тебя изнутри, с каким огнем я играла, разглядывая твой кулак, летящий мне в лицо. О, этот скверный подход к вопросу, обожествляющий страсть, которая так же далека от Божественного, как мальчик, играющий в насилие, от мужчины, рыдающего рядом с избитой им женщиной.

Народ жаркой страны был избран Богом из других народов. Когда Мальвина выбрала Буратино из всех других деревянных мальчиков, чтобы заняться его воспитанием, а потом полюбила его всем своим сердцем, всем своим разумом и душой, Буратино постепенно забыл, что причиной этого выбора было отнюдь не превосходство его над остальным Карабасовым кукольным хозяйством, а скорее тяга Мальвины к сложным задачам, затаившееся в ее кукольной душе стремление к творчеству, к благодеянию, к любви. Бог избрал народ жаркой страны себе в удел. «Вначале его воспитывал папа Карло, а потом никто», – теперь его воспитанием занялся сам Господь. Народ наполнился удивительной жизнью, которая бурлила и кипела в нем, звала к раннему цветению, к размышлениям над вещами непреходящими, но более всего – к любви, к единственной любви, которая стоит свеч.

Так вот, я переехала в жаркую страну. Я слилась с ее рано взрослеющим, играющим в странные игры народом, позирующим всему земному шару для порто-фолио, которым будут размахивать перед носом у человечества. И я надеюсь, что когда мое сердце окончательно размякнет от жары, в нем подтает и проскочит и выскочит на горячую землю кусочек хрустального замка, расколотого твоим кулаком.

ПОЛЕТ

Когда мне было года три-четыре, я была в гостях у бабушки. Бабушка тогда жила в Баку, там было очень тепло и лениво, почти как в жаркой стране, в которой я живу теперь. Однажды ранним днем, когда бабушка еще спала, вернувшись после суточного дежурства, а ее муж уже давно ушел на работу, я была в комнате совсем одна. Солнечный свет ползал по настенным коврам, по полу и по моему лицу. Я томилась, томилась от скуки. Все игры, не подразумевающие участия взрослых, были переиграны. Я поиграла в вагоновожатую и в прядильщицу. Попыталась посмотреть новости по телевизору, концерт Лещенко, но ничего не помогало. Тогда я поставила два стула спинками друг к другу, так, что между ними образовался чудесный коридорчик, получилось нечто вроде брусьев, как у гимнастов. Я решила поиграть в Олимпиаду. Оперлась обеими руками на стулья, раскачалась: раз, два, три... Отпустила руки, и не упала. Полетела. Несколько метров полета по комнате, а потом я вернулась.

Так я это запомнила. Может быть, мне это приснилось. Может быть, на самом деле я больно шмякнулась на пол, потому что гравитация - она всегда гравитация, даже если тебе только четыре года, и ты одна в комнате. Может быть, я просто здорово раскачалась на стульях, и это было ничуть не хуже, чем полет, а детское воображение восприняло все это как чудесный опыт, ощущения от которого не стерлись и никогда не сотрутся.

Бабушки уже нет. Стульев тоже. Да и Баку – такой, каким я его помню, ушел в историю и там покрылся пылью и плесенью, а воспоминание о том полете все еще живо и удивительно реально.

Все эмигранты начинают свой путь с плохой работы. Я ничуть не хотела выделяться и нашла место, которое заведомо было плохим. Но плохая работа верно кормила меня и смешивала с пестрой толпой пестрых людей, которых я называла моим народом и о которых молилась когда-то в далеком холодном городе на краю земли. Работали мы в очень странном коллективе. Разнообразные эмигрантки и не менее разнообразные представители когорты сильных здоровых мужиков, которые временно приехали из разных разваливающихся держав на заработки. У них были истории, в которые так же трудно поверить, находясь в здравом уме, как и в то, что четырехлетняя рыжеватая девочка летала по комнате, оттолкнувшись от стульев.

Самым невероятным в этих историях была их совершенная правдивость и достоверность. Мужские истории ошеломляли и сбивали с ног, тогда как истории моих сослуживиц в основном состояли из горечи брошенных женщин, пробивающихся по жизни, словно через заросли колючих кустарников, таща за собой детей, скарб и обязательно одного, а то и двух старых, брюзжащих, порою и пьющих родителей.

Истории же приехавших на заработки состояли из достоевщины, убийств, побегов, банкротств, войн и бессмысленной резни. Человеческие дела…

Мужчины были румынами, словаками, украинцами и русскими. Они работали по 16 часов, в короткие перерывы читали порножурналы в маленькой каморке или плакали, говоря о своих детях. Среди них был, например, фермер, совершивший роковую ошибку, построив свой дом прямо там, где через несколько лет прошли войска соседней небольшой державы, чтобы устроить геноцид близ живущим народам. Соседи оставили глубокий след на его земле, в его жизни и его семье. Что именно случилось, я не могла понять, потому что у нас не было общего языка, к тому же в какой-то точке своей истории он переходил на русский мат, всхлипывания и нечленораздельные звуки.

Еще был украинский бизнесмен, достаточно умный для того, чтобы вывести свое дело из убыточных в почти прибыльное, но, чтобы выжить и прокормиться на Украине, ума ему не хватало, а может быть, для этого нужен и не ум вовсе…

Разные люди были не прочь рассказать свои невероятные истории грустным женщинам, всегда готовым пожалеть. Женщины смотрели с пониманием, уважая живучесть и способность всегда быть мужиками, настоящими мужиками. Женщины, работающие на плохой работе, щедро и нежно давали им то, чего не захотела и не смогла дать мужикам родина, каждому своя, родившая их на обочине эпохи и перерезавшая пуповину не ножницами, не бутылочным зеленым стеклом, а косой, взятой взаймы у страшной старухи. Там и бросила торопливо крепких, розовых, громко кричащих младенцев.

Смогу ли я взлететь, если как следует раскачаюсь на стульях? Смогу ли я как следует раскачаться на стульях? Летали ли в четыре года грустные женщины, так низко ценящие себя сейчас? Летали ли мужики, приехавшие на заработки в жаркую страну? Летают ли люди вообще?

По вечерам, когда на плохой работе было тихо и скучно, украинский бизнесмен пел заунывную песню на украинском, а румын со словаком подпевали ему каждый на своем языке, и это было максимально близко к состоянию полета, ближе они не могли. А может быть, ближе и не бывает…

СКАЗКА

Мои родители, родители их родителей, а также родители их родителей ели хлеб изгнания, жевали кислый виноград холодной страны, пахали мерзлую, проклятую землю, и я появилась на свет с кислой оскоминой во рту и поломанными ногтями.

Миллиметр за миллиметром пускали они корни свои, миллиметр за миллиметром. Кровью и слезами поливали они насаждения свои, жертвой за жертвой удобряли уделы свои.

Не смотрите на меня, что я бела как снег! Не глядите в голубые глаза мои! Может быть, братья и послали бы меня стеречь виноградники, но где они, те братья? Никто не стерег виноградники мои. И потому солнце не палило меня, а сыновья матери моей совсем не знали меня.

Как Ты прекрасен, возлюбленный мой! Как Ты прекрасен!

Там было очень много магазинов. И все были полны удивительных чудес. В одном – модные сумки и чемоданы. Пахло новой кожей, блестели кнопки и застежки. Все полно предвкушения. Кругосветные путешествия, незнакомые страны. Можно было представить себя входящей в большой отель на побережье, где женщины в платьях с голой спиной пьют коктейли, и мальчик в ливрее несет чемоданы в номер.

В другом были конфеты. Самые разные на свете. Шоколад, ваниль и корица щекотали ноздри. О, кто же придумал этот оркестр ароматов! Нет, вы только поглядите: маленькие шоколадные шарики, а внутри каждого из них – волшебная тайна, сладким экстазом текущая в рот!

Еще там был магазин таких прекрасных платьев с такими ароматными, элегантными, полными достоинства продавщицами, что ты казалась себе заграничной принцессой, заехавшей на минутку, чтобы прихватить наряд для приема у посла.

Ну и, конечно же, нельзя забыть о зоомагазине. Попробуйте представить себе самого прекрасного в мире щенка с мокрым носом и пьяными, мутными глазами. О, как хотелось прижаться к нему лицом, понюхать его шкурку!

Так она и потерялась. Казалось бы, всего минуту назад видела папу возле киоска с часами, а сейчас не было ни часов, ни папы. Вначале эта самая обычная маленькая девочка, начисто лишенная особых примет, решила, что беда не велика. Что папа обязательно найдет ее. Что это даже здорово, настоящее приключение в по-настоящему волшебной стране. Нужно лишь набраться терпения и чуть-чуть подождать. Меньше чем через пять минут терпение кончилось. Волшебная страна потеряла свою убедительную силу, и по спине, под футболкой, потянулась холодная потная дорожка.

Как Ты прекрасен, возлюбленный мой! Как прекрасен! Дочери царей искали любви Твоей, но от меня, лишь от меня Ты не отводишь глаз! Безумная и пьяная, пьяная и безумная от любви, как я хочу коснуться щеки Твоей, положить голову Тебе на живот. Чем пахнет рука Твоя? Где ты пасешь овец Своих?

Как я хотела найти Тебя, взять Тебя за руку, сплести мои пальцы с Твоими, привести Тебя в дом матери моей. Но у матери моей нет дома, нет родины, нет земли. А рука Твоя затерялась в метафизике богословских игр. Что делать мне с рукою моею, пустою рукою моею? Мне нечего дать Тебе, а если бы и было, куда бы я это понесла? Куда бы положила? Кому бы отдала? Что делать мне с моею любовью? Я сплю, а сердце мое бодрствует во мне, я пью вино с друзьями, а страсть моя возгорается о Тебе. Я надеялась, что это болезнь, что я приму порошок и снова буду любить сынов мужей. Но нет таблетки от моего безумия, и не трезвеет хмель мой. Что же делать мне, возлюбленный мой? Что делать мне?

Она решила, что сумеет вернуться к киоску с часами, проделав обратный путь по чудесным магазинам. Вначале зоомагазин со щенком, потом магазин с платьем для приема у посла, потом шоколад, ваниль, корица, а потом чемоданы для французской Ривьеры, - и она будет на месте!

Тут-то и началась новая, жуткая и невыносимо волшебная часть ее приключения. Зоомагазин был все там же и, скорей всего, он был все тем же, но теперь в нем мерзко воняло. Стоял сильнейший запах корма для животных, помета, мокрой шерсти и перьев. От самой двери на нее уставился попугай. Он не сводил с нее злобных черных глаз, и его большой клюв угрожающе пощелкивал. Он был огромным! Вот он – король этого маленького мира, где живут ящерицы, змеи и тарантулы, а грустные маленькие щенки со вспученными животами жмутся по углам.

В ужасе и омерзении она выскочила из лавки и чуть не перевернула вешалки с роскошными платьями.

– И как долго ты собираешься путаться под ногами? – над ней нависла снежная королева в элегантном костюме. – И куда вообще смотрят родители? Нарожают детей и бросают их шататься по магазинам…

А ей так хотелось рассказать красавице-продавщице, как она потерялась, уткнуться лицом в душистый костюм, дать ей разобраться с этой бедой. Может быть даже поплакать. Но теперь речи не могло быть о слезах! Гордо подняв голову, маленькая девочка прошла сквозь магазин и вышла на галерею с другой стороны.

Именно тогда из кондитерской вывалился пухлый мальчик весь перемазанный шоколадом. Он заканчивал облизывать пальцы, но поскольку рот его был полон шоколадной слюны, пальцы чище не становились. На животе у него красовались разноцветные пятна. «Наверное конфеты, – подумала девочка. –Вот тебе и конфетная тайна… Пятна на брюхе». Мальчик толкнул ее слюнявой рукой и вразвалочку пошел по галерее.

В магазин заходить расхотелось. Но, по крайней мере, она была близка к цели! Кожаные сумки и чемоданы для увлекательных путешествий были прямо за углом. Почему-то на подходе к магазину на нее накатило странное виденье. Вместо мальчика в ливрее, катящего чемодан по гостиничному лобби, она увидела гору чемоданов. Словно зернохранилище со стеклянной стеной, на многие метры вниз и вверх стояла гора чемоданов. С бирками и адресами. Разных цветов и размеров. На одном из них она прочитала свою фамилию и адрес. Непонятное это виденье страшно испугало ее, и она уже не знала куда деваться от чемоданного вида и запаха…

«Я потерялась, – подумала девочка и шмыгнула носом. – Я потерялась в странном, гнусном царстве злобных попугаев, снежных королев, шоколадной слюны и бесхозных чемоданов». И она всхлипнула.

Тут-то ее и схватили, и сжали, и сдавили, и окунули в знакомый запах. И громко заговорили ей прямо в ухо: «Ну, надо же! Две минуты на нее не смотрят, и она уже уходит неизвестно куда! Ну бывают же на свете такие дети! Чуть от них отвернешься, и дело с концом. Ты хотя бы понимаешь, как меня напугала! Очень интересно знать, где ты была, и стоило ли оно того…»

Если бы она могла говорить, а она не могла, во-первых, потому, что в горле стоял комок невыплаканных слез, а, во-вторых, потому что ее голова была так вжата в отцовскую грудь, что и речи не могла быть о том, чтобы открыть рот, – она сказала бы, что оно того не стоило. Этот магазинный мир и в лучшие свои минуты не дорого стоит. Но зато теперь, когда она держит папу за руку, можно пойти проведать щенка, проверить, как он там поживает в попугайном царстве. И может быть (маловероятно, но может быть), они заберут его оттуда.

Как Ты прекрасен, возлюбленный мой! Как прекрасен! Лучше всю жизнь искать Тебя, чем найти, но не Тебя.

Мои родители и родители моих родителей, а также их родители ели кислый виноград. Я родилась на свет с мерзкой кислятиной во рту. Ты, возлюбленный мой, дивный мой, глаза Твои – голуби при потоках вод, Ты привел меня в дом пира. Ты приготовил стол для меня. Лучшее вино, ароматное мясо, спелые плоды. И я ела волшебные фрукты Твои, я пила благородное вино. Слюна моя слаще меда! Да лобзает Он меня лобзанием уст Своих!

_______________________________________________

Марьяна Голь – училась в Санкт-Петербургском институте театра, музыки и кинематографии, с 1997 года живет в Израиле.

 

Сайт редактора



 

Наши друзья















 

 

Designed by Business wordpress themes and Joomla templates.