ГОЛОС МИНУВШЕГО

КНИЖНЫХ ДЕЛ МАСТЕР

Прелестная английская сказка о лунном свете, старом профессоре и черном котенке, проиллюстрированная замечательными петербургскими художниками братьями Траугот, – образный всплеск детских воспоминаний. Ощущение маленького волшебства от соприкосновения с этой книгой память сохранила навсегда. Затейливые фасады домов на книжных страницах выстроились в улочки старинного городка, окутанного таинством ночи, а лунная дорожка, оставленная лапками черного котенка, протянулась прямо к дому старого профессора.

Валерий Траугот – художник от Бога. За этим знаменитым именем стоит длинный ряд великолепных изданий. Как правило, они выходили в свет ограниченными тиражами. Сегодня эти шедевры практически недоступны массовому читателю, но, являясь подлинными произведениями искусства, до сих пор приобретаются музеями, библиотеками, коллекционерами.

В стихию книжной графики Валерий Траугот вступил еще в юношеские годы, работая в содружестве с отцом и старшим братом Александром. Отсюда и появился их творческий псевдоним – Г.А.В. (Георгий, Александр, Валерий). На каждом новом листе Валерий ставил именно эту подпись.

Искусство Валерия Траугота, безусловно, самобытно, его творческий почерк ярко индивидуален, с присущим только ему своеобразным графическим стилем. Сильная сторона таланта Траугота как книжного графика – выражение подчеркнуто эмоциональной атмосферы литературного произведения. Текст он любил, изучал, обдумывал, но никогда не был им до конца порабощен. Его верность литературе заключалась не в буквальном следовании сюжету и разъяснении через иллюстрацию, а в понимании истинного духа произведения и умения остро чувствовать его стиль.

Берясь за иллюстрирование, Траугот всегда выбирал такие литературные произведения, которые отвечали его творческим интересам. Он никогда не был только графическим толкователем того или иного литературного текста. Такой подход к литературе упростил и сузил бы его художественные возможности. Он полностью уходил в сюжетно-текстовое пространство рабочего материала, детально осваивая его страницу за страницей, слово за словом, персонаж за персонажем. Столь основательное прочувствование текста без «сюжетных» ограничений открывало мир книги таким, каким видел его сам художник, в той творческой интерпретации, которая была искренна и обаятельна.

По своей художественной сути Траугот всегда был романтиком. И это стало проявляться в самом начале его творческого пути, когда он с полным пониманием созревшего мастера погрузился в безграничное по возможностям фантазийное пространство сказки. В иллюстрировании детской книги (а их у Траугота было немало) существуют свои законы – мир сказочных образов условен, художник вынужден стать неким импровизатором текста, он берет на себя ответственную миссию быть увлекательным проводником между словом, оформленным в сюжетно-красочную канву, и маленьким читателем. Здесь, на поле изобразительной «игры», он мог совмещать важные для него компоненты – реальное с вымышленным. Именно в плоскости иллюстрирования сказок полностью сформировался тот удивительный стиль Траугота, в котором есть и легкость, и плавность линий, и прозрачная воздушность атмосферы, окутывающая сам рисунок, и знаменитый размыто-акварельный, почти «туманный» колорит.

Из лирической природы дарования художника родилась свойственная его искусству добрая и чуть насмешливая интонация. Это в полной мере наблюдается в иллюстрациях к сказкам Ганса Христиана Андерсена. Можно смело утверждать, что произведения великого датского сказочника стали в прочтении Траугота новым достижением в искусстве книжной графики. Возможно, на специфику его графического языка повлияло скульптурное образование, полученное в Московском институте имени Сурикова, и длительная работа с фарфором, где белое поле под роспись заставляет гармонично вписываться в сжатое пространство хрупкого объекта. Конкретное и жесткое мышление скульптора и линейно-живописная свобода художника-прикладника, соединяясь воедино в творческом микрокосме Траугота, создали совершенно уникальную стилистическую среду. Сказки, в основном авторские (Гауф, Перро, братья Гримм), не отпускали его творческое воображение никогда.

Любимая техника художника – акварель. Причем виртуозное владение техникой наполняло его иллюстрации мощным живописным началом. Его опыт и мастерство выковались из одного источника: он глубоко понимал и принимал жизнь природы и вещей, и через образный язык искусства самыми малыми средствами создавал удивительно яркую картину мироздания. Манера письма Траугота, что бы он ни иллюстрировал, свободна и темпераментна. Его кисть или перо работали беглыми, казалось бы, небрежными движениями, с той уверенной артистичностью, которая исключает всякую нарочитость. Поток ассоциаций увязывается в конкретный язык символов, реальный внешний мир творца всегда осязаемо зрим. Его творческий метод в работе над плоскостью книжного листа – естественность и непринужденность, на нем он сочинял подвластные уму и твердой руке художника литературные образы. В таком контексте он безоговорочно становился соавтором самого писателя – это были и Гомер, и Апулей, и Овидий, и Пушкин, и Метерлинк, и Шекспир. Одной из сильных сторон графического дарования Траугота было умение передать истинное настроение всего литературного произведения, дать ему правильное и глубоко продуманное художественное начало, которое бы полностью совпадало с характером книги.

Грандиозно юбилейное издание пушкинского «Медного всадника», увидевшее свет в 1999 году. Художник создал драматическое произведение, где линия рисунка и цвет, не впадая в противоречие, «доигрывают» великие стихи. Здесь работала вся фантазия мастера, взявшегося проиллюстрировать шедевр. Конечно, сразу же вспоминаются черно-белые иллюстрации А. Бенуа, но это скорее были искусные по исполнению сюжетные заставки. Портретно-образная выразительность в листах Траугота эмоционально сильнее по своему воздействию, чем у знаменитого «мирискусника». Этому способствовало и цветовое решение – оно, как это заведено у Траугота, воплотилось в любимых синих тонах, иллюзорно отсылающих зрителя к вечно набухшим серым дождем петербургским небесам и грозной Неве, которые и стали для художника главными героями поэмы.

Дав второе «иллюстрированное» рождение роману «Мастер и Маргарита», Валерий Траугот вошел в ряды наиболее значительных мастеров современного графического искусства. И тут же возник необычный вопрос: а иллюстрации ли это, собственно говоря, в том привычном восприятии, к которому мы приспособились? Ответ двояк: и да, и нет. Предваряя конкретную работу над графическим материалом к «Мастеру и Маргарите», Траугот создал станковый цикл на сюжеты из романа и офортную сюиту. Книгу Булгакова мечтали оформить многие художники, но пока достойно воплотить творческие идеи на бессмертные темы удалось только Валерию Трауготу.

В роскошное издание «Мастера и Маргариты» вошли 256 авторских листов, и каждый из них по художественному качеству исполнения вполне завершенное произведение. Весь характер иллюстраций, построенных на повышенно взволнованном прочтении текста, привели и к своеобразному графическому решению: символика цвета определила основную тему романа как лейтмотив в музыкальном произведении – черный фон и белая, чуть подсвеченная линия находятся в непримиримой борьбе. Фактура же самого рисунка – еще одно художественное средство для выявления нужной тональности произведения.

В иллюстративном блоке к «Мастеру и Маргарите» сошлись воедино два философских начала бытия – реальное и ирреальное, к постижению чего художник стремился на протяжении всего творческого пути. Интуиция большого мастера не подвела Траугота. Он уловил тот особый мистический дух, царивший на страницах романа, и пришел к оригинальному решению образа Воланда – дал ему лицо самого Михаила Булгакова.

Незадолго до своей кончины, которая случилась 5 октября 2009 года, Валерий Траугот получил высокую награду на Всероссийском конкурсе книжной иллюстрации «Образ книги». Награда присуждалась в номинации «За особый вклад в искусство книжной иллюстрации, верность эстетическим принципам». Достойнее Валерия Траугота не было никого.

_______________________________________________

Вера Шургая-Верейская – искусствовед, публиковалась в журналах «Нева», «Две точки», «Искусствоведческие тетради», «Антикварное обозрение» и других, член Международной ассоциации искусствоведов и критиков.