СО СТРАХОМ РЫЦАРЬ И УПРЕКОМ

Со страхом рыцарь и упреком,

И с простатитом и артрозом,

Гонец от Пушкина и Блока,

Буквально, – соловей и роза.

Он почему бывает бедным?

Не потому, что нету денег,

Без лат и без щита победных.

Куда он, собственно, их денет?

Он даже, может быть, бездарный,

И с кругозором нешироким.

И на сегодня он без дамы.

Зато со страхом и упреком.

НЛО

Какой же ты любимый? Ты – забытый,

Как стих написан и как песня спет,

Отыгранный, и сказочный, и битый.

Тебя, по сути, в жизни больше нет.

Ты, в шесть утра встающий на работу,

Всё помнящий кому-нибудь назло,

Солдат войны полов, четвертой роты, –

Увидел как-то в небе НЛО.

С тех пор решив отслеживать свой возраст,

Как астроном следит метеорит,

Ты вдруг открыл, что внутренний есть космос,

Где ни одна звезда не говорит.

Любовь

Долготерпит, милосердствует, завидует,

превозносится, гордится иногда,

у иных кончается, светило двигает

и другие звезды… и тогда

долго терпит снова, милосердствует,

больше не гордится, не прево-

зносится, не самоедствует,

будь ты хоть Манон, как у Прево.

Покрывает и ножей не точит,

и морочит иногда по три

человека… Я не помню точно, –

Первое к Коринфянам смотри.

* * *

Окажется важным на старости лет

Чего никогда добровольно не делал –

Отслеживать в ванной оставленный свет,

Наличие в сумочке дочери денег.

Газеты читать и мечтать о стране,

Лет двадцать назад затонувшей в болоте,

Решить на катушки смотать мулине, –

Полмесяца занятость, как на работе, –

И внуку рассказывать, как о себе,

О том человеке, которым ты не был…

И путать реальное с бывшим во сне.

И долго, подробно рассматривать небо.

Спичка

В руке не чашка по привычке,

Не рюмка, полная вина, –

А ты задумайся со спичкой

И посмотри, как мысль длинна.

Так с лампой масляной Психея

Однажды к богу пробралась,

И засмотрелась, не умея

Задуматься, – и обожглась.

* * *

А старым Пушкин был бы добродушный

и снисходительный ко всяким сволочам,

но вряд ли тонкий, правильный и душный,

не спящий, как вам надо, по ночам.

Я думаю, что гений и злодейство

уравновесили бы к вечеру его.

Чего не ждать от пишущего? Действий

и нимба, осенившего чело.

Стихов, возможно, было бы не густо:

не Гете все-таки, не Фет…

Но был бы предоставлен шанс искусству

в жизнь превратиться…Нет, так нет.

* * *

Холодок, ползущий по спине,

То есть в самом недоступном месте.

Это подбираются ко мне

Страшные какие-нибудь вести.

Это не почешешь пятерней,

Это не похлопаешь ладошкой,

Это как-то ночью повернет

С боку на бок – памятью о прошлом.

Потому-то и включаешь свет,

Начинаешь жить, как говорится.

Будущего не было и нет.

Значит, в прошлом что-нибудь случится.

* * *

Копить, что не относится ко мне,

что сделано из золота незлого,

копить хоть снег, хотя бы вид в окне,

тебя с другим, себя другого.

Прощеньем, видишь, больше, чем трудом,

и копится загробная валюта,

откладывая что-то на потом:

туда-сюда, верней, туда отсюда.

Так с ничего становишься нежней

к другим, со сквером или зданьем,

и любишь, скажем, Вену, так как с ней

не связан ни одним воспоминаньем.

* * *

Кичишься тем, чем раньше не кичился:

Сегодня ночью спал, с утра поел.

Я радостям простым вдруг научился –

Что на работу вовремя успел,

Что за квартиру плачено, что книгу

Вернул хозяину, хотя не дочитал.

Я больше не держу в кармане фигу,

Я честно фигу людям показал.

Не плод, а комбинация из пальцев, –

Особенно, когда играют гимн,

И предлагают в проруби купаться –

С хоругвью, с троеперстием нагим.

_______________________________________________

Борис Григорин – поэт, автор книг «Межсезонье», «Закрытие фонтанов», «Пробная зима», член Союза писателей Санкт-Петербурга.