№12 2010


Содержание


Михаил Яснов. Счастье – то, что кроется в нюансах. Стихи.
Михаил Блехман. Чет, нечет. Безымянный. Рассказы.
(послесловие Евгения Лукина)
Светлана Розенфельд. Дойдя до абриса земли. Стихи.
Валентина Лелина. Там плачет женщина. Стихи.
Вячеслав Овсянников. Серебряная пыль. Миниатюры.
Валерий Земских. Падают дни. Стихи.
Ростислав Евдокимов-Вогак. Квадрат. Повесть.
Олонецкие гости
Георгий Чернобровкин. Эпистолярное. Стихи.
Сербские гости
Матия Бечкович. Вера Павладольская.Когда приедешь в какой-нибудь город. Поэмы.
Йован Христич. Целыми днями сижу в библиотеке. Стихи.(перевод с сербского Александра Шево)
Новые переводы
Владимир Набоков. Любовь моя, отступника прости. Стихи.(перевод с английского Алексея Филимонова)
Абхай Курам. Отражения. Стихи.(перевод с английского Андрея Родосского)
Русский мир
Игорь Джерри Курас (США). Хороший брат Авель. Рассказы.
Евгений Якубович (Израиль). Смерти моей хочешь. Рассказ.
Ирина Кандаурова (Германия). Сапоги. Рассказ.
Юбилей
Николай Бех. В гостях у Сокурова. Дневниковые записи.
Литературному объединению «Пиитер» – 10 лет. Стихи. (составление Галины Илюхиной)
Молодые голоса
Виталий Нестеренко, Николай Неронов,Олег Ильин, Вера Чигарина. Стихи.
Александр Беззубцев-Кондаков. Писатель как растение. Статья.
Николай Голь. Японский бог. Стихи.
Борис Григорин. Со страхом рыцарь и упреком. Стихи.
Николай Благодатов. Живописец Зинштейн. Заметка.
Лев Мочалов. В поисках третьего пути. Статья.
Голос минувшего
Анатолий Соколов. Незаконные звезды. Стихи.
Константин Крикунов. Монастырский дневник.
Борис Друян. Открытие. Воспоминания.
Андрей Шацков. Сага о пятидесятых. Стихи.
Анатолий Аграфенин. Философия Семиха. Очерк.
Виктор Червинский. Масём. Былинки.

SnowFalling

Николай ГОЛЬ

ЯПОНСКИЙ БОГ

В Киото есть храмик – всего ничего.

Украшены свастикой стены его –

Для Будды естественный символ:

«Здесь-де восходящего солнца страна,

От коего, дескать, вся жизнь рождена,

Что и подтверждается сим, мол».

Для нас же солярного знака излом

Паучьей опасностью дышит и злом,

Хоть нам и известен генезис

Крестовой символики, вовсе не злой,

Но тут наносной доминирует слой,

Как Вайль бы сказал или Генис.

Ну, пусть не сказали бы – дело не в том,

А все же признаемся: страшный тевтон

Нам памятен; это меняет

Семантику знака: отдушки не те,

И Будда, с нацистом сроднясь во кресте,

По-моему, в чем-то теряет.

В любом из евреев – и в каждый момент –

Арахнофобический жив рудимент,

И ужас на сердце нисходит:

Ведь то, с чем входила к нам свастика та,

Как с гуся вода или с Васьки-кота

Линялая шерстка, – не сходит.

При этом в мозгу непрестанно звучит:

«Дахау, Хатынь, Бабий Яр, Моабит,

Треблинка, Освенцим», – как будто

Сто лет не прошло (так и правда ж, не сто),

Никто не забыт, не забыто ничто,

Хайль Гитлер, и был ли капут-то?

О, генная память всегда под рукой,

И мнится: возможен сценарий такой,

Что зрители вздрогнут и ахнут…

Но будут ли зрители в этом кино,

Где Будда, одернув свое кимоно,

Пролает молящимся: «Ахтунг!»?

Октябрь уж наступил…

Ветра к осенней дате оскопили

курчавый лес. Кровавая заря,

а также листьев дактилоскопия

свидетельствуют против октября.

Но, будучи субстанцией природной

И приходящей в сроки, что ни год,

Он мыслит эту логику негодной,

И за собой вины не признает,

И говорит, что действовать иначе

Он не имел ни времени, ни сил

И рамок предназначенной задачи

Ни на полшага не переступил;

Он говорит, что так всегда и будет,

Как предначертано календарем,

И ежели сейчас его осудят,

То что же станут делать с ноябрем?

И в этом видно правду, как во всякой

Логичной речи, четкой и простой,

И голый лес, застывший раскорякой,

Развел руками перед Судиёй.

Новый стиль

Курчавым будучи и юным,

я сочинять стихи умел

и к поэтическим перунам

предрасположенность имел.

Гордясь призванием поэта,

не без лирической тоски

я рифмовал и то, и это,

приподымаясь на носки;

стремясь к изысканности тона,

на перепутье всех дорог

я, как на стул, во время оно

взбирался на высокий слог.

Но, полысев средь вихрей бурных,

стоять, освоив пьедестал,

на несколько карикатурных

котурнах как-то подустал.

Теперь пришла пора другая.

Я не пылаю, не горю,

а хладнокровно излагаю

и по-простецки говорю:

все пройдет, как с белых яблонь,

так как жизнь – всего лишь миг.

Хорошо еще, что я, блин,

это вовремя постиг.

Творческие планы

Напишу-ка роман со стрельбой,

С авантюрно-кровавым сюжетом,

Экшн эдакий, фикшн какой…

Впрочем, даже не будем об этом.

Чем, словесную плоть теребя,

Возбуждать вожделенье невежи,

Лучше мне говорить про себя

(а не вслух)

про себя и себе же.

Предварительные итоги

Пора подытоживать: что ты за гусь?

К себе пригляжусь и в себе разберусь,

Итог подведу, как дотошный биограф:

Жена моя – Русь,

Весна моя – гнусь,

И только одно утверждать не берусь:

Сестра моя – жизнь или кинематограф?

* * *

Когда тебе за пятьдесят,

не напрягай напрасно нервы:

никто не даст за пятьдесят –

не то что граммов, но и евро.

Ушла рысистость, меркнет глаз,

тускнеет шерсть, редеет грива,

не тот аллюр, не тот окрас,

и бабки стали некрасивы.

Но не угас былой огонь,

и если спросишь ядовито:

«Куда ты скачешь, гордый конь,

и где отбросишь ты копыта?» –

я, подтянув свою супонь,

отвечу ржаньем: «Да иди ты!»

_______________________________________________

Николай Голь – поэт, переводчик, публицист, автор книг «Речевая характеристика», «Наше наследие», «55 экземпляров» и других, член Союза писателей Санкт-Петербурга.

 

Сайт редактора



 

Наши друзья















 

 

Designed by Business wordpress themes and Joomla templates.